Комментарий вице-президента Адвокатской палаты города Москвы Н.М. Кипниса к статье Владиславы Сорокопудовой «О критериях добросовестности адвоката» (см.: «АГ». 2020. № 13 (318));
Прирассмотрении дисциплинарных производств случаи
недобросовестного поведения адвоката требуют тщательного изучения.
В комментарии к статье Владиславы Сорокопудовой «О критериях добросовестности
адвоката» (см.: «АГ». 2020. No 13 (318)) отмечается необходимость в каждом случае
возбуждения дисциплинарного производства по факту недобросовестного поведения
адвоката учитывать все обстоятельства дела и последствия такого поведения для
доверителя. Автор считает, что проведение занятий по соответствующей тематике на
курсах повышения квалификации адвокатов будет в определенной мере
способствовать минимизации профессиональных нарушений в адвокатской
деятельности.
Владислава Сорокопудова очень подробно на весьма показательных примерах из текущей
дисциплинарной практики проанализировала добросовестность как принцип адвокатской
деятельности.
Автор обоснованно выделила разные проявления недобросовестности, находящиеся в
широком диапазоне, – от причиняющих умышленный вред доверителю до направленных
на защиту его прав и законных интересов, но нарушающих при этом, например, нормы
процессуального законодательства. В отношении последнего случая нужно отметить, что
правило «цель оправдывает средства» почти никогда не может быть признано допустимым
для защиты прав и законных интересов доверителя. Однако степень, условно говоря,
«общественной опасности» такого правонарушения чрезвычайно низкая. Разумеется,
нужно учитывать, предпринимал ли адвокат возможные меры к явке в судебное заседание
свидетеля защиты или просто рассчитывал на удовлетворение соответствующего
ходатайства председательствующим. Вместе с тем адвокат, уехав после объявления
обеденного перерыва на личном автомобиле к месту проживания свидетеля, не сорвал
полностью судебное заседание, а вернулся в него со свидетелем, хотя и с опозданием
свыше часа. Не исключаю, что с учетом всех конкретных обстоятельств дисциплинарного
производства такого рода, весьма поучительного по сюжету, но не уникального, в иных
случаях могли бы быть приняты решения о малозначительности проступка либо даже об
отсутствии в действиях адвоката какого-либо нарушения. Рискну высказать суждение, что
такое поведение адвоката по причине не только заведомого отсутствия вредоносности для
доверителя, но и как направленное на защиту его прав и интересов, не оспоренное
доверителем и не поставленное им под сомнение, не должно влечь за собой применение
меры дисциплинарной ответственности в виде прекращения статуса адвоката.
В то же время чрезвычайно серьезным нарушением принципа добросовестности является
введение адвокатом доверителя в заблуждение относительно существа оказываемой
юридической помощи, в том числе из корыстных побуждений. Так, дисциплинарными
органами Адвокатской палаты г. Москвы было установлено, что адвокат, преследуя цель
получать от доверителя М. непредусмотренные заключенным соглашением и
действующим законодательством денежные средства, в период с декабря 2017 г. по
декабрь 2018 г. вводил его в заблуждение путем предоставления недостоверной
информации относительно рассмотрения Арбитражным судом г. Москвы дела о
признании М. банкротом, а именно о том, что судом якобы утвержден финансовый
управляющий, который работает с кредиторами М., а также скрывал от М. факт вынесения
Арбитражным судом 9 июня 2018 г. определения о прекращении производства по делу о
признании М. банкротом, продолжая и после этого получать от М. денежные средства под
предлогом необходимости выплачивать финансовому управляющему «ежемесячное
вознаграждение». За период с 20 декабря 2017 г. по 14 ноября 2018 г. адвокатом от
доверителя в счет неофициальной оплаты работы несуществующего финансового
управляющего было получено 165 тыс. руб. Доводы адвоката о том, что часть этих
денежных средств он передал финансовому управляющему, который должен был работать
по делу, были признаны явно надуманными, поскольку они какими-либо доказательствами
не подтверждались. При этом финансовый управляющий был утвержден решением
Арбитражного суда по указанному делу только 4 февраля 2019 г., тогда как еще 6 декабря
2018 г. М. уведомил адвоката через руководителя коллегии адвокатов об отмене
доверенности и расторжении соглашения об оказании юридической помощи. В указанных
действиях адвоката было констатировано нарушение п. 2 и 3 ст. 5 Кодекса
профессиональной этики адвоката, и статус адвоката был прекращен.
Представляет практический интерес и другой факт недобросовестности адвоката,
повлекший принятие решения о прекращении его статуса. 9 декабря 2009 г. к материалам
уголовного дела, по которому защитником несовершеннолетнего обвиняемого являлся
адвокат Г., было приобщено заявление об отказе от защитника. Отказ был принят
следователем. 15 декабря 2009 г. мать обвиняемого – доверитель адвоката Г. по
соглашению об оказании юридической помощи от 22 ноября 2009 г. обратилась к адвокату
с заявлением, в котором просила расторгнуть указанное соглашение с 9 декабря 2009 г. в
связи с принятием следователем отказа от защитника. 15 декабря 2009 г. адвокат
собственноручно написал «Обязательство», по условиям которого он должен не позднее
22 января 2010 г. вернуть доверительнице М. 500 тыс. руб. как неотработанную часть
гонорара, полученного им по соглашению. Таким образом, исследованными
доказательствами подтверждалось, что 15 декабря 2009 г. между сторонами соглашения об
оказании юридической помощи – гражданкой М. и адвокатом Г. было достигнуто
соглашение о досрочном (до окончания предварительного расследования по уголовному
делу в отношении несовершеннолетнего М.) расторжении соглашения об оказании
юридической помощи и о том, что из 550 тыс. руб., выплаченных доверителем адвокату
как вознаграждение за оказание юридической помощи, 50 тыс. руб. признаются
отработанным адвокатом вознаграждением в период осуществления защиты с 22 ноября
по 9 декабря 2009 г., а 500 тыс. руб. подлежат возврату адвокатом доверителю не позднее
22 января 2010 г. как неотработанный гонорар, поскольку сумма вознаграждения была
определена сторонами соглашения об оказании юридической помощи в твердой денежной
сумме и исходя из предмета соглашения подразумевала оплату работы адвоката за весь
период защиты на стадии предварительного расследования. После расторжения сторонами
соглашения их права и обязанности в отношении оплаченной доверителем, но не
отработанной адвокатом части вознаграждения за оказание юридической помощи стали
определяться письменным обязательством адвоката Г. от 15 декабря 2009 г.
Дисциплинарные органы расценили уклонение адвоката Г. вплоть до завершения
дисциплинарного производства в ноябре 2010 г. от исполнения добровольно принятого им
на себя при расторжении соглашения об оказании юридической помощи обязательства как
неисполнение профессиональных обязанностей перед доверительницей М., т.е. как
нарушение предписаний подп. 1 п. 1 ст. 7 ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре
в Российской Федерации», поскольку обязательство было дано адвокатом гражданке М.
именно как доверительнице, т.е. в процессе исполнения профессиональных обязанностей.
Впоследствии указанная правовая позиция последовательно применялась
дисциплинарными органами Адвокатской палаты г. Москвы при рассмотрении
аналогичных дисциплинарных производств.
Вслед за Владиславой Сорокопудовой отмечу, что недобросовестность в поведении
адвокатов не является надуманной темой, проблема эта существует и как любая,
способная повлиять на профессиональную судьбу адвоката, требует весьма тщательного
изучения и взвешенного подхода при рассмотрении дисциплинарных производств.
Разумеется, проведение занятий по соответствующей тематике на курсах повышения
квалификации адвокатов будет в определенной мере способствовать минимизации
профессиональных нарушений в адвокатской деятельности.