Адвокатура как катализатор правовой реформы

10 мая 2007

Правовое государство невозможно без правового и справедливого общества.
Здесь, как ни в какой другой сфере нашей жизни, государство таково, каково общество.
А российское общество, опять-таки, правовым пока назвать нельзя.
И движутся они — и государство, и общество, —
к полноценному правовому состоянию слишком медленно.

Валерий Зорькин


16 июля 2004 г. произошло знаменательное событие, подчеркивающее наступление нового этапа в правовом развитии России. По целому ряду признаков этот этап может характеризоваться активным наступлением на адвокатуру и попытками создания групповых и индивидуальных «адвокатских дел». В определении судебной коллегии Московского городского суда адвокату было отказано в конституционном праве на судебное обжалование действий должностных лиц следственного изолятора, которые провели досмотр и изъяли материалы адвокатского досье. Конкретно суд написал: «В соответствии с ч. 1 ст. 254 ГПК РФ гражданин, организация вправе оспорить в суде действие должностных лиц... Таким образом, в соответствии с данной нормой в суд могут обращаться граждане или организации, которые считают, что нарушены их права и свободы. Адвокат О.Г. Артюхова была подвергнута досмотру не как гражданин, а как лицо, исполняющее свои профессиональные обязанности по заключенному договору. При таких данных суд обоснованно в соответствии с п. 1 ст. 134 ГПК РФ отказал в принятии заявления».

Тогда мы написали в своей статье в журнале «Адвокат» следующее: «Признание судом адвокатов «не гражданами» означает только одно — в России устанавливается новый правовой режим, который не совместим ни с независимостью суда, ни, тем более, с независимостью адвокатуры».

Определение суда, правда, позднее было отменено в порядке надзора, и поэтому мы не настаиваем на своем выводе, сделанном три года назад, хотя, конечно, и не отказываемся от своих слов. На этом фоне нам хочется поделиться мыслями о значении адвокатуры в России на данном этапе продолжающегося необъявления государством начала правовой реформы.

В своих тезисах о правовой реформе В.Д. Зорькин пишет: «Правовую реформу не зря называют «детонатором» всего реформаторского процесса, включая реформирование экономики. Рыночная экономика не может быть создана без правовых гарантий стабильности собственности и предсказуемости предпринимательской активности, с одной стороны, и эффективного разумного правового регулирования экономических процессов — с другой.

Правовая реформа должна рассматриваться как составная часть всего реформаторского процесса в стране, так как она имеет важное значение, с одной стороны, для стимулирования и легитимации всестороннего развития, а с другой — для поддержания равновесия в государстве и обществе. Она является инструментом проведения необходимых реформ нахождения баланса конкурирующих интересов, обновления и поддержания экономики и развития гражданского общества». Я бы выделил три основные задачи и одновременно направления правовой реформы. Они, на мой взгляд, таковы:
  • правовая трансформация российского общества;
  • трансформация и стабилизация системы права;
  • реализация жесткой и устойчивой системы правоприменения, гарантирующей доступ граждан к правосудию и обеспечению своих прав и свобод.
Причем подчеркнем, что это именно «триединая», системная задача, которую по всем направлениям необходимо решать комплексно и одновременно. И это, скорее, не задача, а проблема. То есть такая задача, для которой нигде и ни у кого в мире нет готовых безошибочных рецептов решения. Причем проблема эта — крайне сложная. И не на одно десятилетие. Но я убежден, что если мы ее решить не сумеем, то большого будущего в XXI веке у России просто нет».

При принятии Закона об адвокатской деятельности и адвокатуре порой высказывались недоуменные вопросы или просто скептические суждения в связи с формулировкой, что адвокатура является институтом гражданского общества. Это во многом связано с тем, что ранее понятие «институт гражданского общества» не закреплялось законодательно, и, как нам кажется, понятие «институт гражданского общества», как и само «гражданское общество» не имеют общепринятого юридического содержания. Здесь, по нашему мнению, заложена принципиальная доктринальная неточность нашего права и по отношению к гражданскому обществу, и по отношению к адвокатуре.

Конституционно-правовое содержание понятий «адвокатура» и «гражданское общество» является очень глубоким, несмотря на то, что сами эти термины в тексте Конституции РФ не используются. Более того, мы считаем, что именно с гражданским обществом увязано понятие «конституционного гражданства», означающего как обязательный признак понятия «гражданин» уважение и соблюдение действующей Конституции РФ.

В статье 2 Конституции РФ говорится о том, что права и свободы человека являются высшей ценностью, а защита этих прав и свобод — обязанностью государства. Поскольку наиболее критической формой защиты прав и свобод человека является защита гражданина от необоснованного лишения свободы, а это, как указано в ст. 48 Конституции РФ, осуществляется с привлечением квалифицированной юридической помощи (т.е. помощи адвоката), на государстве лежит обязанность по обеспечению такой юридической помощи.

Адвокаты объединены в палаты адвокатов, а вместе индивидуальные адвокаты и палаты адвокатов образуют адвокатуру, которая на сегодняшний день является единственным законодательно признанным институтом гражданского общества. Как указано в Определении Конституционного Суда РФ от 21 декабря 2000 г. № 282-О «деятельность адвокатов, на которых возложена обязанность обеспечивать защиту прав и свобод человека и гражданина, имеет публично-правовое значение».

Характерно, что Конституция РФ в ст. 2 и Конституционный Суд РФ говорят об обязанности государства по защите прав и свобод человека и о такой же обязанности адвокатов. Эти две параллельно существующие обязанности свидетельствуют о независимом статусе адвокатов перед лицом государства при защите прав человека. Выполнение обязанности по защите прав и свобод граждан адвокатура получила не от государства, а по прямому действию ст. 1 «Правовое государство» и ст. 48 «Обеспечение квалифицированой юридической помощи» Конституции РФ.

В этом, например, отличие адвокатуры от нотариата, который, как указал Конституционный Суд РФ, был наделен государством отдельными управленческими и контрольными полномочиями в отношении своих членов, включая рассмотрение и постановку вопроса о лишении права заниматься нотариальной деятельностью. Это подчеркивается и Резолюцией Европейского Парламента от 18 января 1994 г., которая характеризует профессию нотариуса как публичную службу, контролируемую государством или органом, наделенным соответствующими полномочиями от имени государства (Постановление Конституционного Суда РФ от 19 мая 1998 г. по делу «О проверке конституционности отдельных положений статей 2, 12, 17, 24 и 34 Основ законодательства РФ о нотариате»).

Адвокатура наделена обязанностью обеспечивать защиту прав граждан непосредственно Конституцией РФ путем оказания и организации квалифицированной юридической помощи, и именно поэтому законодатель назвал ее институтом гражданского общества.

Не государство, а творец Конституции РФ — «многонациональный народ Российской Федерации» (Преамбула Конституции) наделил адвокатуру неотъемлемым правом выполнить обязанность по защите высшей конституционной ценности — прав и свобод человека.

Не случайно именно адвокат противостоит в уголовном судопроизводстве государственному обвинителю. Обеспечение равенства прав адвоката и представителя государства соответствует обеспечению равенства адвокатуры и государства при защите прав человека и гражданина. Именно адвокатура оказывает бесплатно в рамках конституционного стандарта квалифицированной юридической помощи юридические услуги малоимущим и другим социально незащищенным слоям населения по широкому спектру гражданско-правовых вопросов.

Кроме того, определение адвокатуры в ст. 3 Закона «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации» в качестве института гражданского общества подчеркивает, с одной стороны, равенство адвокатуры и государства в смысле ст. 19 Конституции РФ, а, с другой стороны, – независимость адвокатуры от государства и обязанность государства обеспечить независимость адвокатуры как составляющую обязанности государства по защите прав граждан, предписанную ст. 2 Конституции РФ.

Более того, в порядке осуществления ст. 1 Конституции РФ, согласно которой Россия — это правовое государство, в порядке реализации защиты права на свободное развитие человека, предписанного ст. 7 Конституции РФ, а также обеспечения идеологического многообразия и равенства общественных объединений перед законом (ст. 13 Конституции РФ), адвокатура является не только институтом гражданского общества, но таким институтом, на котором лежит обязанность обеспечивать защиту прав гражданского общества, быть в публично-правовой сфере его представителем и защитником перед лицом государства. Разумеется, другие институты гражданского общества могут осуществлять защиту прав и свобод человека, но только на адвокатуру возложена такая обязанность, подкрепляемая возможностью осуществления требований ст. 48 Конституции РФ о предоставлении квалифицированной профессиональной юридической помощи. Если прокуратура — адвокат государства, то адвокатура — адвокат гражданского общества.

Все вышеуказанные нормы Конституции РФ относятся к основам конституционного строя и включают в себя, как само собой разумеющееся, защиту гражданского общества как составляющую защиты прав и свобод человека и гражданина и, соответственно, обязанность адвокатуры — независимого от государства института гражданского общества осуществлять защиту гражданского общества, прав и свобод человека.

Многочисленные примеры нарушения гарантий независимости адвокатов, а также непосредственно связанного с этим права обвиняемого на защиту являются признаками явного пренебрежения к основному положению процессуального права — принципу состязательности сторон, обеспечивающему справедливость выносимого судебного решения.

Под состязательностью и равенством подразумевается состязательность и равенство гражданина и государства, а также, разумеется, представителя гражданина, каковым является адвокат. Такое же конституционно-правовое содержание вкладывается и во взаимоотношения гражданского общества и государства (состязательность и равенство). Адвокатура — единственный законодательно признанный институт гражданского общества, на который распространяется как принцип равенства, так и независимости от государства.

Доктрина независимости адвокатуры отражена в тексте Федерального закона «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации», который гласит, что адвокатура является профессиональным сообществом адвокатов и как институт гражданского общества не входит в систему органов государственной власти и органов местного самоуправления. Более того, в целях обеспечения доступности для населения юридической помощи и содействия адвокатской деятельности органы государственной власти обеспечивают гарантии независимости адвокатуры и должны осуществлять финансирование деятельности адвокатов, оказывающих юридическую помощь гражданам Российской Федерации бесплатно в случаях, предусмотренных законодательством.

Эти положения соответствуют мировым стандартам и социальному назначению адвокатуры в правовом государстве.

Правовые гарантии независимости адвоката и адвокатуры позволяют активно защищать права человека и основные свободы, гарантированные Международным пактом о гражданских и политических правах, Европейской Конвенцией о защите прав человека и основных свобод, документами ОБСЕ, ООН и Европейской хартией социальных прав о необходимости соблюдения государствами надлежащей процедуры судопроизводства.

Таким образом, адвокатура — институт гражданского общества, однако его становление и развитие, особенно на начальных этапах, невозможно без поддержки государства. Государство должно взять на себя ответственность за создание нормальных условий функционирования адвокатуры. Среди этих условий главное — обеспечение цивилизованного, отвечающего стандартам Совета Европы и мировому опыту отношения государственной власти к институту адвокатуры.

Обязанность Российской Федерации обеспечить независимость адвокатов, защищающих права и свободы граждан, закреплена положениями Документа Московского совещания Конференции по человеческому измерению СБСЕ (Москва, 1991 г.) и Основными принципами, касающимися роли юристов, принятых Восьмым Конгрессом ООН по предупреждению преступности и обращению с правонарушителями на основе Резолюции № 18 Седьмого Конгресса ООН об обеспечении защиты практикующих юристов от неправомерных ограничений и давлений при выполнении ими своих функций (Гавана, 27 августа — 7 сентября 1990 г.).

Основные принципы, касающиеся роли юристов, указывают на обязанность властей Российской Федерации:
  • строго соблюдать учет в рамках национального законодательства практики соблюдения полной конфиденциальности консультаций подзащитных с адвокатами (принцип № 22);
  • обеспечить условия, чтобы юристы могли выполнять свои профессиональные обязанности в обстановке, свободной от угроз, препятствий, запугивания и неоправданного вмешательства (принцип № 6 пункт 1);
  • не подвергать судебному преследованию и судебным административным, экономическим или другим санкциям за любые действия, совершенные в соответствии с признанными профессиональными обязанностями, нормами и этикой, а также угрозой подобного преследования;
  • обеспечить юристам гражданский и уголовный иммунитет в ходе выполнения ими своих профессиональных обязанностей (принцип № 20).

Встречается искаженная интерпретация позиций Европейского Суда по правам человека, которую выдвигают представители российских правоохранительных органов, о якобы ограничительном толковании Европейским судом доктрины прав человека в сфере борьбы с преступностью.

Разумеется, если такие позиции публикуются в открытых изданиях, то все внутренние методические установки от них не отличаются. Соответственно, ориентируются сотрудники Минюста России по соотношению прав государства и адвокатуры.

Адвокатская палата города Москвы, осуществляя свою публично-правовую функцию в качестве института гражданского общества, как и вся адвокатура России, занимает принципиально иную позицию как по отношению к правовым позициям Европейского суда по правам человека, так и к нормам международного законодательства по правам человека, обязательного к применению на территории Российской Федерации.

Поскольку адвокатура является единственным законодательно закрепленным институтом гражданского общества, то, по сути, стоит вопрос о взаимоотношениях государства и гражданского общества, в частности, о праве юридически организационно оформленных институтов гражданского общества самостоятельно решать вопрос о дисциплинарных мерах воздействия или исключении членов таких институтов.

Возникшая правовая ситуация может быть расценена как совместное наступление государственных органов — Минюста России и Генеральной прокуратуры РФ — на конституционные права и свободы человека, инструментом защиты которых являются адвокаты и адвокатские объединения — в данном случае Адвокатская палата г. Москвы, являющаяся институтом гражданского общества и представителем гражданского общества в широком смысле этого слова.

Минюст России произвольно толкует положения ст. 17 Федерального закона «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации» и для обоснования своей неправовой позиции опирается на документы, инициируемые Генеральной прокуратурой РФ. Документы адвокатского досье изымаются в изоляторе сотрудниками Минюста России, которые исполняют не возложенную на них функцию помощников следствия, например, Генеральной прокуратуры РФ, а Генеральная Прокуратура РФ, в свою очередь, дает оценку профессиональной деятельности адвоката, которая представляется Минюстом России для обоснования своей позиции о лишении адвокатского статуса. Тем самым государство в лице вышеуказанных органов власти начинает ограничивать независимость адвокатуры. Право адвоката на рассмотрение дела установленными законом органами адвокатских объединений, так же как и право самих этих объединений независимо от государства рассмотреть и решить вопрос о дисциплинарной ответственности адвоката, — оба этих права являются важной составляющей права на получение гражданами квалифицированной и независимой от государства юридической помощи. Это право в силу Конституции РФ ни при каких условиях не подлежит произвольному ограничению, в том числе путем вмешательства государства в право адвокатского объединения свободно в соответствии с законом рассматривать вопросы дисциплинарной ответственности и степени этой ответственности.

Изъятия в последнее время у ряда адвокатов адвокатского досье сотрудниками следственных изоляторов были оформлены протоколами личного досмотра, из содержания которого усматривается, что изъятые материалы защиты являются запрещенными предметами. При этом правомерность их действий, согласно протоколу личного досмотра, мотивируется, как правило, требованиями ч. 6 ст. 34, ст. 21 Федерального закона «О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений». Так, из содержания ч. 3 ст. 21 вышеуказанного Закона следует, что «в отношении предложений, заявлений и жалоб, содержащих сведения, которые могут помешать установлению истины по уголовному делу или способствовать совершению преступления, выполненных тайнописью, шифром, содержащих государственную или иную охраняемую законом тайну, применяется порядок, установленный ч. 3 ст. 20 настоящего Федерального закона», в то время как из ч. 3 ст. 20 вышеуказанного Закона следует, что «письма, содержащие сведения, которые могут помешать установлению истины по уголовному делу или способствовать совершению преступления, выполненные тайнописью, шифром, содержащие государственную или иную охраняемую законом тайну, адресату не отправляются, подозреваемым и обвиняемым не вручаются и передаются лицу или органу, в производстве которых находится уголовное дело». Кроме того, п. 6 ст. 34 данного Закона, предусматривает, что «при наличии достаточных оснований подозревать лиц в проносе запрещенных предметов, веществ и продуктов питания сотрудники мест содержания под стражей вправе производить досмотр их вещей и одежды при выходе с территории мест содержания под стражей, а также въезжающих и выезжающих транспортных средств, изъятие предметов, веществ и продуктов питания, запрещенных к хранению и использованию подозреваемыми и обвиняемыми. Не подвергаются досмотру вещи и одежда лиц, в производстве которых находятся уголовные дела подозреваемых и обвиняемых, которые обладают правом контроля и надзора за местами содержания под стражей».

Таким образом, из сути правовых норм, обосновывающих действия сотрудников следственного изолятора, следует, что материалы адвокатского досье являются запрещенными к проносу предметам. При этом в ходе встречи адвоката со своим подзащитным ни адвокат, ни его подзащитный не могут вести записи, связанные с защитой, поскольку такие записи рассматриваются сотрудниками Следственного изолятора как переписка, в ходе контроля которой они предоставляют себе, соответственно, право контроля над адвокатскими досье. Данное конкретное нарушение права на защиту стало возможным в связи с неопределенностью вышеприведенных норм законов, которая сама по себе порождает и предопределяет правоприменение, нарушающее конституционные права и свободы граждан.

В Российской Федерации каждому гарантируется право на получение квалифицированной юридической помощи. Каждый задержанный, заключенный под стражу обвиняемый в совершении преступления имеет право пользоваться помощью адвоката (защитника) с момента, соответственно, задержания, заключения под стражу, предъявления обвинения (ст. 48 Конституции РФ).

Однако реализация права на защиту, гарантируемого Конституцией РФ, напрямую зависит от соблюдения конфиденциальности при общении адвоката и его подзащитного, на что указывает законодатель.

Так, право каждого задержанного или находящегося в заключении лица связываться и консультироваться с адвокатом провозглашено и в утвержденном Генеральной Ассамблеей ООН 9 декабря 1988 г. Своде принципов защиты всех лиц, подвергаемых задержанию или заключению в какой бы то ни было форме, предусматривающем предоставление необходимых для этого времени и условий и недопустимость временных отмены или ограничения права на посещение заключенного адвокатом без промедления и цензуры, кроме исключительных обстоятельств, которые определяются законом или установленными в соответствии с законом правилами, когда, по мнению судебного или иного органа, это необходимо для поддержания безопасности и порядка (п. 1—3 принципа 18).

Кроме того, в Основных положениях о роли адвокатов, принятых Восьмым Конгрессом ООН по предупреждению преступлений (август 1990 г., Нью-Йорк), закреплено, что задержанному, арестованному или помещенному в тюрьму лицу должны быть обеспечены необходимые условия, время и средства для встречи или коммуникаций и консультаций с адвокатом без задержки, препятствий и цензуры, с полной их конфиденциальностью, такие консультации могут быть в поле зрения, но за пределами слышимости уполномоченных должностных лиц, правительство должно обеспечить адвокатам возможность исполнить все профессиональные обязанности без запугивания, препятствий, беспокойства и неуместного вмешательства, правительство должно признавать и соблюдать конфиденциальность коммуникаций и консультаций между адвокатом и клиентом в рамках их отношений, связанных с выполнением адвокатом своих профессиональных обязанностей (положения 8, 16, 22).

Пункт 93 Минимальных стандартных правил обращения с заключенными (принят на Первом Конгрессе ООН по предупреждению преступности и обращению с правонарушителями 30 августа 1955 г.) предусматривает, что «в целях своей защиты подследственные заключенные должны иметь право обращаться там, где это возможно, за бесплатной юридической консультацией, принимать в заключении юридического советника, взявшего на себя их защиту, подготавливать и передавать ему конфиденциальные инструкции. С этой целью в их распоряжение следует предоставлять по их требованию письменные принадлежности. Свидания заключенного с его юридическим советником должны происходить на глазах, но за пределами слуха сотрудников полицейских или тюремных органов».

Пункт 2.3. Кодекса поведения для юристов в Европейском сообществе (принят Советом коллегий адвокатов и юридических сообществ Европейского союза в Страсбурге 28 октября 1988 г.) «относит к сущностным признакам адвокатской деятельности обеспечение клиенту условий, при которых он может свободно сообщать адвокату сведения, которые не сообщил бы другим лицам, и сохранение адвокатом как получателем информации ее конфиденциальности, поскольку без уверенности в конфиденциальности не может быть доверия; требованием конфиденциальности определяются права и обязанности юриста, имеющие фундаментальное значение для его профессиональной деятельности; юрист должен соблюдать конфиденциальность в отношении всей информации, предоставленной ему самим клиентом или полученной им относительно его клиента или других лиц в ходе предоставления юридических услуг; при этом обязательства, связанные с конфиденциальностью, не ограни че ны  во  времени».

Пунктами 12, 13 Стандартов независимости юридической профессии Международной ассоциации юристов (приняты на конференции МАЮ в Нью-Йорке 7 сентября 1990 г.) закреплено, что «независимость адвокатов при ведении дел… должна гарантироваться с тем, чтобы обеспечить оказание свободной, справедливой и конфиденциальной юридической помощи. Адвокатам должны быть предоставлены возможности обеспечения конфиденциальности отношений с клиентом, включая защиту обычной и электронной системы всего адвокатского делопроизводства и документов адвоката от изъятия и проверок, а также обеспечения защиты от вмешательств в используемые электронные средства связи и информационные системы».

В Постановлении Конституционного Суда РФ от 26 декабря 2003 г. № 20-П «По делу о проверке конституционности отдельных положений частей первой и второй статьи 118 Уголовно-исполнительного кодекса Российской Федерации в связи с жалобой Шенгелая Зазы Ревазовича» Конституционный Суд РФ отметил, что «Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации устанавливает, что обвиняемый — вне зависимости от стадии уголовного судопроизводства — имеет право пользоваться помощью защитника и иметь свидание наедине с ним и конфиденциально. Непосредственное общение с адвокатом — важная составляющая права на получение квалифицированной юридической помощи, которое в силу Конституции РФ ни при каких условиях не подлежит произвольному ограничению». В Определении Конституционного Суда РФ от 1 апреля 2004 г. № 77-0 «По ходатайству Министра юстиции Российской Федерации об официальном разъяснении Постановления Конституционного Суда РФ от 26 декабря 2003 г. по делу о проверке конституционности отдельных положений частей первой и второй статьи 188 Уголовно-исполнительного кодекса Российской Федерации» опять было обращено внимание на то, что порядок предоставления свиданий осужденному с адвокатом носит уведомительный характер, в связи с чем администрация учреждения не вправе отказать в удовлетворении заявления осужденного о свидании с приглашенным им адвокатом.

Адвокат вправе выбирать форму общения со своим подзащитным, и, соответственно, это может быть либо устная, либо письменная форма общения. Обмен записями при личном свидании в условиях следственного изолятора между адвокатом и подзащитным ничем не отличается от устной формы общения.

Более того, чем сложнее обстоятельства дела, тем важнее для своей памяти фиксировать основные направления по формированию позиции по делу, поскольку иным способом невозможно разумно и добросовестно отстаивать права и законные интересы доверителя (ч. 1 ст. 7 Федерального закона «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации»).

Отсюда следует, что так же как нет права у сотрудников следственного изолятора вмешиваться в устную беседу, так нет права вмешиваться в письменную, и, соответственно, не должно быть никакой цензуры письменных заметок адвоката.

Видеонаблюдение, которое производится в условиях следственного изолятора, не дает оснований для того, чтобы сотрудники изолятора могли подвергать осмотру материалы адвокатского досье, если даже они видели, что подзащитный передавал адвокату свои письменные тексты или делал записи на листах адвокатского досье. Адвокат может опасаться прослушивания, о фактах которого уже сообщалось в СМИ¹. У адвоката или заключенного могут быть проблемы с голосом и тогда письменная форма общения во время свидания в следственном изоляторе вообще становится единственной.

Подзащитный до и после свидания с адвокатом подвергается обыску, а все находящиеся при нем бумаги — цензуре. Если подобный контроль будет установлен и за адвокатским досье, то право на защиту превратится в фикцию.

В соответствии с ч. 3 ст. 20 Федерального закона «О порядке содержания под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений» письма, предусмотренные ст. 21 вышеуказанного Закона предложения, заявления и жалобы, содержащие сведения, которые могут помешать установлению истины по уголовному делу или способствовать совершению преступления, выполненные тайнописью, шифром, содержащиеся государственную или иную охраняемую законом тайну, адресату не отправляются, подозреваемым и обвиняемым не вручаются и передаются лицу или органу, в производстве которых находится уголовное дело. При этом цензуре могут подвергнуться любые письменные заметки адвоката или его подзащитного, так как любые письменные тексты теоретически могут содержать шифр. Фактически, данные требования закона закрепляют за сотрудниками следственных изоляторов не свойственную им функцию. Так, в соответствии с действующим законодательством, следственные изоляторы не входят в систему правоохранительных органов, а напрямую подчиняются Министерству юстиции РФ, в связи с чем не имеют полномочий на осуществление уголовного преследования.

В соответствии со ст. 4 Кодекса поведения должностных лиц по поддержанию правопорядка (принят резолюцией 34/169 Генеральной Ассамблеи 17 декабря 1979 г.) предусмотрено, что «сведения конфиденциального характера, получаемые должностными лицами по поддержанию правопорядка, сохраняются в тайне, если исполнение обязанностей или требования правосудия не требуют иного».

Содержание вышеприведенных норм Федерального закона «О содержании под стражей» из-за их неопределености может породить и предопределить такую правоприменительную практику, которая противоречит принципу равенства перед законом, лишая подзащитного, находящегося под стражей, возможности на полноценное получение квалифицированной юридической помощи адвоката по сравнению с подзащитным, находящимся на свободе в период проведения следствия и суда. Это противоречит требованиям ст. 19 и 48 Конституции РФ.

Такое противостояние характерно именно для российской ситуации и не имеет аналогов в практике государств со сложившимся гражданским обществом.

Слабость гражданского общества и обусловленные этим на данном этапе задачи адвокатуры по защите гражданского общества характерны для современной России и не слишком актуальны для уже сложившихся цивилизованных общественных систем.

Доктрина адвокатуры как защитника гражданского общества — это российская доктрина, определяемая современной ситуацией в стране.

Дополнительным гарантом Конституции РФ в рамках разделения властей, предусмотренных ст. 10 Конституции РФ, является Конституционный Суд РФ. Его председатель В.Д. Зорькин высказал важную мысль о взаимоотношениях государства и гражданского общества: «Здесь очень важно сказать и о правосознании власти. Если власть станет стремиться создавать под себя удобное право, то любая правовая реформа станет не более чем фикцией. Ведь элементы гражданского общества у нас еще в рыхлом состоянии. Отсутствие системы политических партий вместе с отсутствием массового правосознания общества создает колоссальную базу для поворота к неправовому государству. Мы сейчас боремся за господство права. Я верю, что не произойдет перехода к антиправовому государству, но мы нынче находимся в такой точке, когда решается правовая судьба России»².
.
Порой Конституционный Суд РФ называют органом или институтом гражданского общества, но здесь происходит явное смешение, так как гражданское общество и его институты — явление отдельное от государства.

Конституционно-правовой смысл ст. 17 Федерального закона «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации» точно такой же, как и конституционно-правовой смысл ст. 3 этого же Закона, и может трактоваться только во взаимосвязи с установленными в ней принципами независимости, самоуправления, корпоративности и законности деятельности этого института гражданского общества. Конституционно-правовой смысл определения адвокатуры в качестве института гражданского общества позволяет квалифицировать любое серьезное вторжение государства в сферу независимости адвокатского самоуправления как нарушения основ конституционного строя, указанные в ст. 1, 2, 7, 13, 15, 17—19, 48 Конституции РФ.

Для того чтобы быть действительно квалифицированной, юридическая помощь, гарантируемая ст. 48 Конституции РФ, должна по своему конституционно-правовому смыслу оказываться адвокатом, действующим в рамках своего адвокатского объединения — палаты адвокатов, которая представляет собой институт гражданского общества, осуществляющий свою деятельность независимо от государства на основе самоуправления и принципа законности, который заключается в четкой регламентации права государства на вмешательство в деятельность адвокатуры.

Приведем обширную цитату из тезисов В.Д. Зорькина о соотношении между правовой и судебной реформами:
«Правовая реформа включает в себя судебную реформу, вопросы системы и содержания законодательства, юридического образования, правосознания населения, а также корпоративного самосознания юридического сообщества.

Вопросы развития судебной реформы сформулированы в Концепции судебной реформы, принятой Верховным Советом РСФСР 24 октября 1991 г. Этот документ сохраняет свою юридическую силу и значение. Последовательное осуществление принципа разделения властей, предусмотренного Конституцией Российской Федерации, неотделимо от соблюдения независимости принципа обеспечения суда. В вопросе все еще недостаточного финансирования судов следует подчеркнуть, что экономические издержки, вызванные недостатками в функционировании судебной системы, особенно судов общей юрисдикции и арбитражных судов, во многие сотни раз выше экономических издержек государства и общества по прямому финансированию судебной системы. Укрепление материальной базы судов значительно повысит эффективность их работы.

Судебная реформа ограничивается реформой судов, прокуратуры, адвокатуры, следствия, исполнительного производства и наведения порядка в учете и регистрации правонарушений. Учитывая особенности исторического развития России, можно утверждать, что без широкомасштабной правовой реформы трудно провести и успешную судебную реформу. Право еще не стало общепринятой ценностью даже для многих представителей власти, зачастую считающих интересы государства и государственной собственности превалирующими над интересами граждан и организаций иных форм собственности. Нужно поставить в качестве актуальной задачи 2004—2008 гг. развертывание масштабной правовой реформы сроком до 2020 г.

Официальное объявление и обеспечение правовой реформы является прерогативой исполнительной и законодательной власти. Программу правовой реформы следовало бы принять в форме законодательного акта, как государственную программу. Мы же готовы будем внести посильный вклад в разработку этой программы и ее претворение в жизнь.

Правовая реформа должна готовиться и проводиться комплексно, с разбивкой на этапы, определяемые политическими циклами и экономическими возможностями, а также развитием административной реформы.

Следует подчеркнуть, что правовая реформа должна решать в первую очередь вопросы экономического развития страны и создания гражданского общества. Официальное провозглашение таких концептуальных принципов правовой реформы, как широкое введение экономических дисциплин в учебные курсы юридических вузов, а также активной адаптации правовых стандартов Европы к российскому законодательству должно стать столпом правовой реформы на период 2004—2008 гг., тем более что даже без значительных финансовых вложений работа по этим направлениям может дать быструю отдачу и предопределить успех последующего развития правовой реформы».

Мы согласны с тем, что судебная реформа не может быть успешной без проведения широкомасштабной правовой реформы. Вопрос о необходимости разработки и осуществления государственной программы правовой реформы в России, утвержденной Федеральным Собранием, был поставлен в 2004 г. по инициативе Конституционного Суда РФ и его Председателя Валерия Зорькина.

Разработка концепции правовой реформы во взаимосвязи с концепцией судебной реформы является одной из важнейших проблем, скорейшее разрешение которой позволит систематизировать и упорядочить проведение судебной реформы в России. При этом желательно, чтобы предстоящие этапы правовой реформы по срокам совпадали с этапами судебной реформы.

Правовая реформа включает в себя как судебную реформу, так и комплекс преобразований в области системы и содержания законодательства, юридического образования, подготовки юрисконсультов предприятий, а также в сфере корпоративного самосознания юридического сообщества и правосознания населения. Судебная реформа — это прежде всего реформа суда, прокуратуры, адвокатуры, следствия, системы подготовки и переподготовки судей, следователей, прокуроров и адвокатов.

Концепция судебной реформы 1991 г. с первых строк совместила понятия «правовая» и «судебная» реформа. Наиболее удобным, вероятно, был бы термин «судебно-правовая реформа», но поскольку очень сложно обеспечить его единообразное толкование, лучше сохранить более узкий и уже привычный термин «судебная реформа», с тем чтобы он вновь не был включен в понятие «правовая реформа», поскольку такое совмещение помешало бы развитию идеи правовой реформы.


Рассмотрим основные задачи судебной реформы и состояние их реализации. Постановление Верховного Совета РСФСР от 24 октября 1991 г. «О Концепции судебной реформы в РСФСР» и утвержденная им Концепция продолжают на сегодняшний день оставаться действующими правовыми документами и формулируют ряд главных задач и важнейших направлений судебной реформы.

Концепция 1991 г. поставила следующие задачи:
  • защита и неуклонное соблюдение основных прав и свобод человека, конституционных прав граждан в судопроизводстве;
  • закрепление в нормах уголовного и гражданского процесса, в соответствующих законодательных актах демократических принципов организации и деятельности правоохранительных органов, положений, отвечающих рекомендациям юридической науки;
  • обеспечение достоверности и повышение доступности информации о деятельности правоохранительных органов, судебно-правовой статистики;
  • создание федеральной судебной системы;
  • признание права каждого лица на разбирательство его дела судом присяжных в случаях, установленных законом;
  • расширение возможностей обжалования в суд неправомерных действий должностных лиц, установление судебного контроля за законностью применения мер пресечения и других мер процессуального принуждения;
  • организация судопроизводства на принципах состязательности,
  • равноправия сторон, презумпции невиновности подсудимого;
  • дифференциация форм судопроизводства.

По некоторым из этих направлений за прошедшие 15 лет достигнут значительный прогресс. Однако явно недостаточно изменилась ситуация по решению таких главных задач Концепции, как:
  • утверждение судебной власти в государственном механизме как самостоятельной влиятельной силы, независимой в своей деятельности от властей законодательной и исполнительной;
  • достижение уровня материально-технического обеспечения судов, органов юстиции, прокуратуры, внутренних дел, следственных подразделений, а также материального, бытового и социального обеспечения работников правоохранительных органов, соответствующего возлагаемой на эти органы и их работников ответственности.

Что же касается такого важнейшего направления судебной реформы, предусмотренного Концепцией, как «совершенствование системы гарантий независимости судей и подчинения их только закону, закрепление принципа их несменяемости», то здесь ситуация скорее ухудшилась.

Конституционное разделение властей в части обеспечения самостоятельности судов все еще не состоялось. Судебная власть остается серьезно зависимой в первую очередь от исполнительной власти с точки зрения ее материального обеспечения, что не соответствует ст. 124 Конституции РФ.

В решении о переводе Конституционного Суда РФ из Москвы вопреки воле судей и юридического сообщества наглядно проявились не только отсутствие уважения к судебной власти и стремление изолировать Конституционный Суд РФ от демократически настроенной московской общественности столицы России, но в первую очередь демонстрация возможности целевого использования (как в данном случае — на переезд) средств по политическому усмотрению исполнительной власти. Сумма, в которую оценивается стоимость такого переезда (около 7 млрд руб.), позволила бы обеспечить жильем многие тысячи официально нуждающихся в нем судей либо отремонтировать все (их в стране около 300) здания судов, находящиеся в аварийном состоянии.

Не оправданная никакой логикой идея переезда Конституционного Суда РФ и выборочное отношение исполнительной власти к финансированию судебной системы подчеркивают несамостоятельность судебной власти и нереализованность ст. 124 Конституции РФ, которая говорит об обеспечении «финансированием судов, возможности полного и независимого осуществления правосудия».

Концепция судебной реформы должна начинаться с вопросов последовательного решения проблемы самостоятельности и независимости судебной властн, в первую очередь в сфере материального обеспечения. Эффективная работа судов крайне важна для успешного экономического развития страны. Экономия средств в этом вопросе совершенно неоправданна (особенно в свете таких волюнтаристских инициатив, как переезд судов, что потребует расходов на сотни миллионов долларов).

Достойное материальное обеспечение судебной деятельности позволит не только добиться повышения эффективности и ускорения судопроизводства, но и достижения того уровня уважения со стороны государства и общества, который необходим для успешной работы судебной власти.

В кадровой политике исполнительной власти одним из элементов неуважения к суду является регулярное затягивание процедуры назначения судей. Уже действующие судьи часто не включаются в списки для продления полномочий. Причем Администрация Президента РФ нередко никак не объясняет причин такого положения. В этой части процесс назначения и особенно продления полномочий судей носит закрытый характер, а отсутствие прозрачности создает для исполнительной власти возможность влиять на отдельных судей и судебную власть в целом.

От советских времен сохранился карательный менталитет судей, предопределяющий низкое число оправдательных приговоров и длительные сроки лишения свободы.

Особого внимания заслуживает вопрос о частых обвинениях российских судов в коррупции со стороны иностранцев. Важно отметить, что значение английского термина «соrruрtiоn» значительно шире, чем русское «взяточничество», т.е. получение судьями взяток за решение судебных дел. Коррупция подразумевает не только мздоимство, но и «безвозмездное» решение судьями дел в пользу, например, исполнительной власти из карьерных или иных соображений. Следует привести характерное высказывание главы Высшего совета юстиции Бельгии госпожи Эдиты ван ден Броек: «Юстиция рассматривается как коррумпированная, если каждодневной и общераспространенной реальностью становятся неорганизованность управления юстицией, неказистые здания судов, хаотичная инфраструктура и особенно политическое влияние на назначения судей».

Как тут не вспомнить известные попытки по проведению совещаний на уровне Правительства РФ для рассмотрения хода или итога конкретного арбитражного дела с приглашением представителей суда!

Нужно твердо заявить о том, что судебная реформа в России еще не завершена, избавиться от иллюзий о ее якобы успешном проведении, поставить в качестве актуальной задачи 2007—
2012 гг. подлинное развертывание судебной реформы. Право еще не стало общепринятой ценностью даже для многих представителей государства, зачастую считающих интересы государства и государственной собственности превалирующими над всеми иными ценностями.

Судебная реформа должна готовиться и проводиться комплексно с разбивкой на этапы, определяемые политическими циклами и экономическими возможностями, а также развитием административной реформы.

При этом следует подчеркнуть, что судебная реформа должна способствовать решению и вопросов экономического развития страны, в том числе привлечения инвестиций в экономику. Грамотный юрист на любом участке правовой работы должен хорошо знать экономику. Это верно для судьи, прокурора, следователя, адвоката и для юрисконсульта министерства или коммерческого банка.

Реформа судов пока не затронула многие проблемы системы. В частности, крайне мало было сделано для обновления судейского корпуса, не предпринято радикального ужесточения отбора кандидатов по критериям, определяющим уровень их правовых и экономических знаний и соответствие этическим требованиям. В силу этой причины и сохраняющейся весьма «ограниченной дееспособности» суда в сложных социально-конфликтных ситуациях общественный статус судьи остается невысоким.

Гарантии независимости суда носят в значительной степени формально-юридический характер. Недостаточность гарантий независимости предопределила податливость судов давлению «силовиков» и прокуратуры, наглядным подтверждением чего является остающийся ничтожно низким процент оправдательных приговоров.

Принятие нового Уголовно-процессуального кодекса завершило десятилетнюю эволюцию этой отрасли права, происходившую благодаря решениям Конституционного Суда, которые постепенно очищали УПК РСФСР от многих «родимых пятен» репрессивного судопроизводства. Однако и новый УПК вызывает обоснованную критику за недостаточно жесткую фиксацию принципа презумпции невиновности, недостаточно сильные гарантии состязательности и равноправия сторон в уголовном процессе.
С учетом сказанного можно отметить следующие основные проблемы судебной и правоохранительной систем:
  • отсутствие должных гарантий независимости судей;
  • избыточные полномочия силовых структур и прокуратуры в сочетании с хроническими проблемами недофинансирования;
  • все еще недостаточные процессуальные гарантии основных прав граждан (защиты от незаконного ареста, презумпции невиновностии других);
  • низкий уровень профессиональной подготовки многих сотрудников прокуратуры и милиции.

В рамках судебной реформы необходимо разрешить ряд организационных, материальных и законодательных проблем, связанных с профессиональной деятельностью судей. Важнейшей является кадровая проблема. Проведение судебной реформы невозможно без кадрового обеспечения — каждый суд должен быть обеспечен штатом судей и работников аппарата в количестве, дающем возможность качественного осуществления правосудия. Необходимо разработать и утвердить нормативы нагрузки судей и работников аппарата для определения их штатной численности.

Задача пополнения судейского корпуса профессионально подготовленными кадрами требует организации обучения кандидатов в судьи в Академии правосудия и, возможно, в ряде других юридических вузов.

Следует также внести изменения в Федеральный закон «О статусе судей» — отказаться от конкурса на занятие вакантных должностей председателей и заместителей председателей судов, поскольку при существующем порядке суды длительное время остаются без руководства; действующее руководство суда лишено возможности готовить себе замену, чем нарушается преемственность.

Необходимо решить проблемы обеспечения судей жильем, качественным медицинским обслуживанием. Требуется материальнотехническое обеспечение судов на современном уровне.

Надлежащее финансирование судов является ключевым вопросом независимости судебной власти от посторонних влияний, а также основной гарантией успешного проведения судебной реформы. Несмотря на все сложности с бюджетным финансированием, необходимо избавить суды от ежегодного «попрошайничества» у исполнительной и законодательной власти. При всех трудностях установления твердых денежных сумм, выделяемых на судебную реформу, с учетом возможного изменения цен на нефть и других экономических рисков, необходимо и возможно установить твердый процент бюджетных расходов на судебную реформу.

Следует подчеркнуть, что расходы на судебную реформу не вполне совпадают с расходами на суды и являются более широкой бюджетной категорией, в которую входят также затраты на переподготовку прокуроров, следователей и адвокатов. Речь не идет о традиционной профессиональной переподготовке, затраты на которую должны входить в обычное финансирование каждого правоохранительного органа, а о финансировании специальных учебных курсов по экономическому и этическому обучению совместно судей, адвокатов и прокуроров.

Такие программы совместной переподготовки на региональной базе с методологической координацией из центра способствовали бы не только нахождению взаимопонимания по трактовке экономических и этических вопросов между разными профессиональными группами, но и формированию юридического сообщества, характерного для развитых демократических стран.

Кроме того, раздельное переобучение юристов разных профессиональных групп является экономически, методологически и организационно затруднительным и будет стоить значительно
дороже.

Следует ввести обязательную норму бюджетных расходов на судебную реформу не менее 2% общих расходов бюджета и зафиксировать ее в Бюджетном кодексе РФ при сохранении существующего законодательного принципа не снижения расходов на суды по сравнению с каждым предшествующим бюджетным годом.

Сейчас расходы на суды являются явно недостаточными, а если к ним добавить и расходы на экономическое и этическое переобучение, то 2% — это минимально возможный уровень.

Судебная реформа должна осуществляться силами не только государства, но и самого юридического сообщества, а также иных подсистем гражданского общества.

Необходимо поощрять корпоративное самосознание юридического сообщества, особенно судейского, добиваясь при этом усвоения ими самых высоких (международно признанных) профессиональных стандартов.

Создание постоянного взаимодействия между корпорациями судей и адвокатов, совместное и регулярное обсуждение с учеными-юристами вопросов судебной реформы могли бы способствовать ее успешному продвижению.

Важнейший вопрос судебной реформы — реформирование прокуратуры. Прокуратура остается по сути неформированным институтом, сохранившись в неизменном виде с советских времен. Концепция судебной реформы, принятая Верховным Советом РСФСР 23 октября 1991 г., определила необходимость ухода от многофункциональности прокуратуры: постепенного сужения общего надзора, приобретшего значение державного орудия принуждения в условиях материальной незаинтересованности производителя и неразвитости гражданского общества; признания доминирующей функцией в прокурорской деятельности уголовного преследования; разграничения функций расследования преступлений и надзора за ним.

Увы, структурная перестройка органов прокуратуры в соответствии с Концепцией судебной реформы до сего времени не состоялась. Все сменявшие друг друга генеральные прокуроры открыто заявляли о приоритетности общего надзора. Не удивительно, что эта сфера не только не сузилась, но даже расширилась. Первый заместитель Председателя Верховного Суда РФ В.И. Радченко писал: «Фактически в демократическом государстве сохраняется государственный институт с полномочиями, скроенными под феодальную абсолютную монархию и модифицированными под потребности государственной власти, ориентированной на жесткую однопартийную систему… К сожалению, принятые 10 февраля 1999 г. дополнения и изменения в Федеральный закон «О прокуратуре Российской Федерации»1 обозначили тенденцию к восстановлению функций тотального надзора за жизнью общества, включая получение дополнительных полномочий по вмешательству в сферу частного права, установлению надзора за судебной деятельностью, что прямо противоречит целям судебно-правовой реформы»³

По-прежнему в Федеральном законе «О прокуратуре Российской Федерации» общенадзорная функция сформулирована как безбрежная. Это надзор «за всем и вся». Прокурорам предписано наблюдать за законностью решений всех органов власти и управления, хозяйствующих субъектов, общественных объединений, коммерческих и некоммерческих организаций. Общенадзорные проверки привлекают основные силы и средства прокурорской власти, отнимают много времени и сил, но в итоге дают весьма слабый эффект, поскольку могут охватить лишь ничтожную долю ведомственных актов и решений. На практике общий надзор сплошь и рядом дублирует контрольные функции Счетной палаты, Антимонопольной службы, Росрегистрации, налоговых, экологических и других государственных и общественных органов.

Но, похоже, Генеральная прокуратура РФ не собирается расставаться с полномочиями вторгнуться с надзорными проверками куда угодно. Этому способствует перекодировка направлений общего надзора: проверка выполнения постановлений ЦК КПСС о работе с жалобами и заявлениями трудящихся уступила место борьбе за соблюдение прав и свобод человека и гражданина. Надзор за законностью руководителями Генпрокуратуры ныне называется правозащитной функцией. В.И. Устинов даже объявил прокуратуру главным правозащитником в стране. Ю.И. Чайка продолжил эту линию укрепления и расширения общего надзора прокуратуры, заявляя, что под «прокурорской защитой» должно находиться все население страны и все без исключения права человека. Конкретизируя свой тезис, он перечисляет такие права, как «на защиту от безработицы … на отдых и безопасные условия труда, но более всего — на вознаграждение за труд… а ведь есть еще права на экологическую безопасность, охрану здоровья и доступную медицинскую помощь, право на защиту
интеллектуальной собственности, право на свободу предпринимательской деятельности и так далее»1. Генпрокурор считает, что «такое полномочие, как надзор за исполнением законов делает прокуратуру универсальным инструментом утверждения в стране законности и правопорядка».

Надежда на то, что прокурорский надзор способен охватить все сферы общественной жизнедеятельности и обеспечить законность на всех ее «этажах» и «нишах», иллюзорна. Задача прокуратура — не отслеживать все отступления от закона — это функция многочисленных государственных и общественных органов с контрольными полномочиями, — а бороться с крайней, общественно-опасной формой правонарушений — преступностью. Место прокурора там, где есть данные о преступлении, его обязанность — обеспечить полноту регистрации заявлений о преступлениях, качественное расследование уголовных дел, привлечение виновных к уголовной ответственности с поддержанием обвинения в суде. За пределами организации борьбы с преступностью вмешательство прокурора необходимо для защиты безгласного интереса (несовершеннолетние, недееспособные, инвалиды, лица, находящиеся в зависимости от правонарушителя), а также для устранения нарушения Конституции РФ и федеральных законов властными органами субъектов Российской Федерации.

Сложный и болезненный вопрос — организация следственного аппарата и соотношение функций прокурорского надзора и предварительного следствия. Концепция судебной реформы не предложила однозначного его решения, обозначив различные варианты возможных преобразований. Нельзя забывать, что в соответствии со ст. 123 Конституции РФ все судопроизводство осуществляется на основе состязательности и равноправия сторон, т.е. не только судебное разбирательство, но и предварительное расследование. Наиболее предпочтительным вариантом обеспечения принципа состязательности в стадии предварительного расследования явилось бы введение фигуры судебного следователя (следственного судьи) при признании за нынешним следственным аппаратом функций вспомогательной службы прокуратуры. Менее продуктивно, на наш взгляд, создание единого Следственного комитета как службы обвинительной власти,
именно потому, что такую организационную структуру будет труднее согласовать с состязательным построением предварительного расследования. Во всяком случае ясно, что необходимо укреплять самостоятельность следователя, который должен стать центральной фигурой предварительного расследования. Создание в Прокуратуре РФ Следственного комитета этот ключевой вопрос не решает, поскольку следователь переходит в процессуальное подчинение от прокурора к руководителю следственного органа, который к тому же является заместителем прокурора. В любом случае у прокурора, как «хозяина» обвинения, должна оставаться в определенном объеме функция процессуального руководства расследованием, ибо он будет выступать в суде государственным обвинителем.

Российская адвокатура находится в состоянии серьезного кризиса и ее успешное реформирование является одним из важнейших условий судебной реформы в целом. Кризис адвокатуры усиливается возрастающим давлением на нее со стороны силовых структур и прокуратуры.

Принятие с большим опозданием Федерального закона «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации» и нечеткость некоторых его положений привели к затягиванию формирования современной структуры адвокатуры, заполнили ее адвокатами, пришедшими через так называемые параллельные коллегии без серьезного корпоративного обучения, которым всегда отличалась российская адвокатура. Так же, как суды, следствие и прокуратура, адвокатура нуждается в серьезной дополнительной подготовке в экономической и этической сферах.

С сожалением следует отметить, что такие факты, как изъятие в изоляторах материалов адвокатского досье под предлогом контроля за перепиской вызывают обоснованные предположения о существовании тотального видео- и аудиоконтроля тюремными властями встреч адвокатов со своими подзащитными в комнатах свиданий по всем «громким» уголовным делам. Разрешенный законом видеоконтроль при современных технологиях позволяет контролировать каждое слово, которое адвокат и его подзащитный могут написать друг другу, опасаясь прослушивания.

Поскольку тюремные власти через общие силовые структуры имеют возможность передавать содержание бесед адвокатов с подзащитными, право на защиту по наиболее приоритетным для исполнительной власти делам фактически сводится на нет. Необходимы акции с участием общественности по проверке наличия видео- удиозаписывающей аппаратуры в комнатах свиданий адвокатов и их подзащитных. Необходим также контроль за прослушиванием телефонов адвокатов. Тотальный «электронный» контроль за адвокатурой по «громким» делам сводит на нет все достижения судебной реформы.

Новая Концепция судебной реформы должна стать продолжением Концепции 1991 г., сохраняя не только преемственность принципов, но и соответствующий статус этого документа. Поэтому Концепция должна быть принята Федеральным Собранием Российской Федерации. Для контроля за ее осуществлением целесообразно создать в Государственной Думе отдельный Комитет по судебной реформе, как это сделано, например, в парламенте Казахстана. В рамках этого комитета желательно для контроля за сотоянием дел с независимостью судебной власти создать подкомитет по разделению властей, который в свое время действовал в Сенате США.

Адвокатура в свою очередь должна стать катализатором правовой реформы и одной из главных движущих сил судебной реформы. Нужно только помнить важную обязанность нашей адвокатуры, представленной своими организациями в Международной Ассоциации Юристов, штаб-квартира которой находится в Лондоне, по соблюдению принятой в 2005 г. в Праге Резолюции МАЮ следующего содержания:

«Международная Ассоциация Юристов (МАЮ) представляющая юристов мира, выражает озабоченность повсеместно продолжающейся эрозией значения принципа верховенства права. МАЮ приветствует принятые в некоторых странах решения судов, которые восстанавливают значение принципа верховенства права. Такие судебные решения подтверждают фундаментальную роль независимого суда и независимого юридического сообщества для поддержания этого принципа. МАЮ также приветствует и поддерживает усилия национальных организаций юристов по привлечению внимания к необходимости соблюдения следующих основ верховенства права:
  • независимая и непартийная судебная власть;
  • презумпция невиновности;
  • право на своевременное, объективное и открытое судебное разбирательство;
  • рациональный и пропорциональный вине подход к наказанию;
  • сильное и независимое правовое сообщество;
  • строгая защита конфиденциальности общения между адвокатом и его клиентом;
  • равенство всех перед законом.
Соответсвенно, неприемлемыми являются необоснованные аресты; секретные суды; неограниченное лишение свободы без решения суда; жестокое и унизительное обращение и наказание, а кроме всего, незаконное влияние на процесс выборов. Верховенство права является основой цивилизованного общества. Оно поддерживает транспарентный процесс, доступный и равный для всех, устанавливая принципы свободы и защиты. МАЮ призывает все страны уважать эти фундаментальные принципы, а также призывает своих индивидуальных и коллективных членов бороться в своих странах за Верховенство Права».

Для собственного успешного развития и выполнения своей миссии по защите гражданского общества адвокатура должна самостоятельно осуществлять свои международные связи без участия в качестве посредников любого уровня государственных или общественных структур. Время, когда адвокатуру в мире представляли кто угодно, только не сами адвокаты, безвозвратно кануло в прошлое. Адвокатская палата г. Москвы вступила в качестве ассоциированного коллективного члена в наиболее влиятельную международную организацию юристов — Международную Ассоциацию Юристов (International Bar Association), сокращенно МАЮ, и собирается совместно с Федеральной палатой адвокатов Российской Федерации и Международным Союзом (Содружеством) Адвокатов проводить конкретную программу обмена опытом и другого взаимодействия с мировым правовым сообществом. Те региональные палаты адвокатов, в руководстве которых имеются адвокаты, свободно говорящие по-английски (условие работы на заседаниях МАЮ), могли бы с учетом мизерности годового вступительного взноса (350 долл. США) рассмотреть вопрос о своем ассоциированном членстве и проводить прямые контакты с МАЮ.

Хотелось бы завершить нашу статью еще одной цитатой из тезисов В.Д. Зорькина:

«По сути ведь, большинство крупнейших исторических трансформаций правовых систем везде проходили под знаменем приближения права к социальной этической норме, к массовым представлениям о справедливом и должном. И до тех пор пока не обеспечена достаточно плотная взаимная «подгонка», сближение между правовой системой и массовыми представлениями о справедливом и должном, правовое общество и правовое государство остаются проблемой. Вот это движение общества (и государства) к сближению действующей правовой системы с «естественным правом» и справедливостью — я и называю правовой трансформацией российского общества.

Правовая реформа должна осуществляться силами не только государства, но и самого юридического сообщества, а также широкой общественности. Необходимо поощрять корпоративное самосознание юридического сообщества, особенно судейского, но необходимо и требовать внедрения им в своих рядах самых высоких профессиональных этико-правовых стандартов.

Успешному развитию судебно-правовой реформы могли бы способствовать постоянное взаимодействие между корпорациями судей и адвокатов, совместное и регулярное обсуждение с учеными-юристами проблем и перспектив ее осуществления.

Особо следует подчеркнуть важность повышения правосознания, заключающегося в безусловном уважении к правовым ценностям, в первую очередь к конституционным ценностям со стороны всех государственных органов. Применение ими права (добровольное, без судебного воздействия) является индикатором правовой культуры государства, показателем уровня его правового и особенно конституционного развития. Отношение общества в целом и каждого его члена в частности к конституционным ценностям является лакмусовой бумажкой наличия либо отсутствия гражданского общества в России».



¹ Российская газета. 1999. 30 апреля
² Родная газета. 2004. 29 апреля.
³ Радченко В.И. Судебная реформа в Российской Федерации. Некоторые теоретические и практические проблемы. М., 1999. С. 50, 51.

Поделиться в социальных сетях


Комментарии

Комментариев еще нет, вы можете стать первым
Добавить комментарий

Добавить комментарий

Ответить на комментарий

CAPTCHA
Отмена
Все поля являются обязательными для заполнения.
Указанный Вами E-mail опубликован не будет, но может быть использован для уведомлений, связанных с данным комментарием.
Хотите получать сообщения обо всех важных
новостях и событиях на нашем сайте?