По мнению одного эксперта, принятие адвокатом поручения на оказание юрпомощи в пользу третьего лица, а тем более когда речь идет о защите или представлении интересов доверителя на стадии предварительного расследования, нередко может приводить к различным коллизиям, а значит, требует от адвоката особой внимательности к соблюдению этических норм. Другой полагает, что можно обсудить расширение мер дисциплинарного воздействия – например, введение запрета работы по уголовным делам на определенный срок с возложением обязанности по его истечении сдачи экзамена в части уголовного судопроизводства.
Совет АП г. Москвы опубликовал Решение о привлечении к дисциплинарной ответственности адвоката, который самоустранился от защиты после прекращения трудовых отношений между подзащитным и его работодателем, заключившим соглашение об оказании юрпомощи с адвокатом.
В апреле 2021 г. адвокат К. и банк заключили соглашение об оказании юридической помощи в виде консультационных услуг по правовым вопросам и предоставления адвокатского сопровождения. В декабре 2022 г. стороны подписали допсоглашение о привлечении адвоката П. к исполнению вышеуказанного поручения.
Адвокат не участвовал в следственных действиях
7 декабря 2022 г. в правоохранительные органы поступило сообщение о краже денег в дополнительном офисе банка-доверителя, в связи с чем следователь провел осмотр в одном из помещений. Адвокат П. оформил ордер для представления интересов сотрудника банка С. на стадии предварительного следствия в рамках соглашения с кредитной организацией. Правоохранители возбудили уголовное дело в отношении неустановленных лиц по признакам преступления, предусмотренного ч. 4 ст. 159 УК РФ.
С. в присутствии адвоката П. составил и подал следователю заявление об отсутствии возражений против проведения следственных действий в ночное время, той же ночью он был допрошен в качестве свидетеля с участием адвоката. Далее последовала выемка мобильного телефона этого свидетеля, адвокат П. в этом следственном действии уже не участвовал, однако он написал в своем отчете, что юрпомощь оказывалась им с 20 часов вечера 7 декабря по 7 часов 40 минут утра 8 декабря. После этого в жилище С. был проведен обыск с участием хозяина квартиры, но адвокат П. также не присутствовал на нем. При этом в тот же день адвокат П. и банк заключили соглашение об оказании правовой помощи для представления интересов С. в правоохранительных органах при допросе в качестве свидетеля, а также на стадии предварительного следствия.
8 декабря состоялись очные ставки между свидетелями, а на следующий день была проведена очная ставка между С. и потерпевшим Б. Адвокат П. не принимал участия в этих очных ставках. В связи с этим С. 9 декабря подал на имя следователя заявление об отказе от помощи адвоката П., в котором указывалось, что отказ не связан с его материальным положением. В тот же день следователь составил протокол задержания С. в качестве подозреваемого, при этом в нем отсутствовали сведения об участии защитника. После этого было вынесено постановление о привлечении С. в качестве обвиняемого в совершении преступления, предусмотренного ч. 4 ст. 159 УК РФ.
10 декабря С. был допрошен в качестве обвиняемого с участием защитника А., который в ходе этого следственного действия сделал заявление о том, что обвиняемый был фактически задержан 7 декабря, после чего он был лишен возможности спать, контактировать с родственниками и адвокатами. По словам этого защитника, адвокат П. фактически представлял интересы кредитной организации, а не С. Далее в отношении обвиняемого была избрана мера пресечения в виде запрета определенных действий.
Совет не согласился с выводами об отсутствии у адвоката права на оказание юрпомощи С.
Впоследствии С. обратился с жалобой в АП г. Москвы, выдвинув ряд дисциплинарных обвинений в отношении адвоката П. Так, он утверждал, что адвокат оказывал ему юрпомощь без получения предварительного согласия и фактически оставил его без какой-либо помощи при производстве следственных и иных процессуальных действий после подписания С. документов о прекращении трудовых отношений с банком.
Квалификационная комиссия АПГМ вынесла заключение о ненадлежащем исполнении П. своих профессиональных обязанностей во время оказания С. юрпомощи при его допросе в качестве свидетеля в отсутствие письменного соглашения об оказании юрпомощи; отказе от защиты С. утром 8 декабря 2022 г. В заседании Совета палаты представитель заявителя С., адвокат М., поддержал вывод Комиссии, он настаивал на привлечении П. к дисциплинарной ответственности, а выбор меры дисциплинарного воздействия оставил на усмотрение Совета.
Изучив материалы дисциплинарного производства, Совет АП г. Москвы отметил, что в рассматриваемом случае письменное соглашение об оказании юрпомощи было заключено адвокатом П. с третьим лицом в интересах С., то есть уже после начала оказания такой помощи. Вместе с тем 7 декабря С. уведомлялся адвокатом П. о том, что тот действует в его интересах по соглашению с работодателем. При этом С. не только не возражал против представления его интересов в ходе следственных действий по уголовному делу именно со стороны этого адвоката, но и явно выразил согласие с этим. Это обстоятельство подтверждается как содержанием жалобы С., так и его письменным заявлением на имя следователя о согласии на участие в следственных действиях в ночное время, подготовленным с участием адвоката П., а также протоколом допроса свидетеля С., в котором с его согласия участвовал П.
В связи с этим факт отсутствия на момент участия адвоката П. в допросе свидетеля С. письменного соглашения об оказании юрпомощи сам по себе не свидетельствует о допущенных им нарушениях положений законодательства об адвокатской деятельности и адвокатуре, поскольку такая ситуация носила исключительный характер, связанный с наличием для доверителя С. существенных рисков уголовно-правового характера, требовавших срочного оказания ему помощи, а также проведением следственных действий в ночное время. «Кроме того, в дальнейшем, спустя короткий промежуток времени, такое соглашение адвокатом П. было заключено. Адвокат П. действительно не получил, как это отмечает Квалификационная комиссия, письменное согласие С. на оказание юридической помощи, однако в данном случае, как указано выше, такое согласие было в явном виде дано последним ранее», – отмечено в решении Совета АПГМ.
В нем также указано, что согласие лица, которому будет оказываться юрпомощь, может быть получено в конклюдентной форме, позволяющей со степенью достоверности, исключающей разумные сомнения, заключить, что обвиняемый (подозреваемый) и адвокат, принимающий его защиту на основании соглашения, заключенного с иным лицом, состоят в коммуникации между собой и отсутствие отказа от адвоката свидетельствует о даче согласия на защиту: «В рассматриваемом случае указанная конклюдентная форма получения согласия была соблюдена, в связи с чем выдвинутое в отношении адвоката П. дисциплинарное обвинение об оказании юрпомощи в отсутствие законных оснований не нашло своего подтверждения».
Таким образом, Совет выявил логическое противоречие между выводами Квалифкомиссии о том, что адвокат П. был не вправе приступать к оказанию юрпомощи С., и о том, что он впоследствии самоустранился от ее оказания. При таких обстоятельствах он распорядился о прекращении дисциплинарного производства в этой части в связи с отсутствием в действиях адвоката П. нарушения требований законодательства об адвокатской деятельности и адвокатуре и профессиональной этики.
Вывод о самоустранении адвоката Совет поддержал
Рассматривая дисциплинарное обвинение в самоустранении П. от оказания юрпомощи С. по уголовному делу, Совет АПГМ поддержал выводы Квалифкомиссии со ссылкой на то, что адвокат не вправе отказаться от принятой на себя защиты подозреваемого, обвиняемого. Как следовало из соглашения, заключенного между адвокатом и банком, П. принял на себя обязательства по «представлению интересов С. в правоохранительных органах, при допросе в качестве свидетеля, а также на стадии предварительного следствия». Соответственно, объем юрпомощи, которую адвокат П. был обязан оказывать доверителю, не ограничивался одним лишь участием в допросе С. в качестве свидетеля, а предполагал его участие во всех процессуальных действиях с этим гражданином в период действия соглашения.
Согласно выписанному адвокатом П. ордеру существо принятого им поручения также заключалось в «представлении интересов С. на стадии предварительного следствия». Как пояснил Совет палаты, о фактическом принятии адвокатом П. поручения на осуществление защиты С. свидетельствовала и последующая подача этим гражданином заявления следователю об отказе от «услуг» адвоката П., в котором указывалось, что отказ не связан с его материальным положением.
Осуществляя принятую на себя защиту, адвокат П. должен был способствовать обеспечению возможности реализации С. всего комплекса прав, гарантированных ему как лицу, фактически подозреваемому в совершении преступления. Однако, указал Совет палаты, из материалов дисциплинарного производства следует, что П., фактически приступив к оказанию юрпомощи С. до заключения письменного соглашения, не участвовал в выемке следователем мобильного телефона и обыске в жилище. Защитник также не принял участия в очных ставках между С. и свидетелями, а также потерпевшим. Адвокат П. также не участвовал при составлении протокола задержания подозреваемого С. в порядке, установленном ст. 91, 92 УПК РФ.
Совет АПГМ отклонил как несостоятельные объяснения адвоката П. о том, что он не был проинформирован о производстве следственных и иных процессуальных действий, поскольку защитник был обязан проявить активность в отстаивании прав своего подзащитного, подав следователю ходатайство о своем заблаговременном информировании о следственных и иных процессуальных действиях с участием доверителя для обеспечения оказания ему юрпомощи при их производстве. «Он также должен был самостоятельно следить за ходом расследования, поддерживая для этого контакт с доверителем С. и со следователем. Однако эти профессиональные обязанности адвокатом П. не исполнены. Совет также отклоняет довод адвоката П. о необходимости отдыха после ночной работы, поскольку обыск в жилище С. был произведен непосредственно после окончания его допроса, в котором адвокат П. участвовал, а последующие следственные и процессуальные действия производились спустя длительный промежуток времени, вполне достаточный для отдыха», – отмечено в решении.
Кроме того, из отчета адвоката П. следовало, что юридическая помощь по уголовному делу оказывалась им в период с 20 часов 00 минут 7 декабря до 7 часов 40 минут 8 декабря 2022 г., соответственно, даже в период, когда такая помощь, по мнению самого адвоката П., им оказывалась, последний не принял участия в выемке мобильного телефона, хотя, согласно его собственным пояснениям, он достоверно знал о ее производстве и находился рядом с местом ее осуществления. Учитывая, что в подписанном с банком отчете время окончания оказания юрпомощи обозначено как 7 часов 40 минут 8 декабря 2022 г., Совет признал это время самым поздним моментом окончательного оставления адвокатом П. своего доверителя С. без защиты. Ссылка адвоката на то, что дисциплинарное обвинение в оставлении доверителя без защиты в отношении него заявителем не выдвигалось, а было сформулировано самой Квалифкомиссией в ходе дисциплинарного разбирательства, была отклонена как надуманная.
Как пояснил Совет палаты, С. прямо не выдвигал в отношении адвоката П. дисциплинарное обвинение в оказании юрпомощи в условиях конфликта интересов между заявителем и его бывшим работодателем. Однако он объяснял устранение адвоката от защиты и его неучастие в следственных действиях именно наличием такого конфликта. При этом отсутствуют какие-либо доказательства наличия конфликта интересов на момент участия адвоката П. 8 декабря 2022 г. в допросе С. в качестве свидетеля. В результате изучения протокола допроса, произведенного с участием адвоката П., не получено данных о том, что позиция С. каким-либо образом противоречила интересам банка или являлась заведомо невыгодной для кого-либо из них. Не имеется сведений и о том, что позиция, занятая заявителем, была навязана ему адвокатом П. Но после этого допроса адвокат фактически самоустранился от защиты доверителя, в результате чего, вплоть до письменного отказа от него 9 декабря 2022 г., С. не был обеспечен какой-либо юрпомощью. Поскольку она в этот период не оказывалась вовсе, нельзя говорить о ее оказании в условиях конфликта интересов, заключил Совет АПГМ.
Не имеется доказательств и того, что адвокат П. каким-либо образом понуждал С. к подписанию документов о прекращении его трудовых отношений с банком в материалах дисциплинарного производства, при этом установление факта нарушения прав С. как работника этой кредитной организации не относится к компетенции органов адвокатского самоуправления. Действительно, после оформления документов о прекращении трудовых отношений между банком и С. адвокат утратил всякий интерес к оказанию своему доверителю С. юрпомощи, устранившись от защиты последнего. Однако профессиональное поведение П. в этой части получило надлежащую оценку в рамках дисциплинарного обвинения в самоустранении от защиты, оно не свидетельствует об оказании им юрпомощи в условиях конфликта интересов.
При таких обстоятельствах Совет палаты, соглашаясь с Квалифкомиссией, указал на неисполнение адвокатом П. профессиональных обязанностей перед доверителем С., выразившееся в отказе от защиты последнего по уголовному делу не позднее чем с 7 часов 40 минут 8 декабря 2022 г. В связи с этим адвокат получил предупреждение.
Эксперты оценили подход Совета АП г. Москвы
Адвокат практики уголовного права и процесса «Инфралекс» Мартин Зарбабян отметил, что принятие адвокатом поручения на оказание юридической помощи в пользу третьего лица, а тем более когда речь идет о защите или представлении интересов доверителя на стадии предварительного расследования, нередко может приводить к различным коллизиям, а значит, требует от адвоката особой внимательности к соблюдению этических норм.
«Одним из таких актуальных вопросов, как показывает дисциплинарная практика, по-прежнему является необходимость получения адвокатом согласия доверителя на оказание ему юридической помощи в случае принятия этим адвокатом поручения по соглашению, заключенному с иным лицом. В связи с чем важно, что в решении справедливо обращается внимание на то, что такое согласие может быть получено не только в форме прямого письменного волеизъявления, но и в форме выражения своего желания с помощью поведения, то есть конклюдентных действий», – заметил он, добавив, что если доверитель в ходе следственных действий пользуется помощью конкретного адвоката и не выражает отказа от такой помощи, то данное поведение необходимо признать в качестве согласия на оказание ему юридической помощи.
«Другой аспект, затронутый в этом решении Совета АПГМ, относящийся к проблематике отказа от защиты доверителя в уголовном судопроизводстве, заслуживает особого внимания со стороны профессионального сообщества. Поскольку рассматриваемая ситуация демонстрирует, что недопустимость отказа от защиты может распространяться и на случаи представления интересов, защиты на стадии предварительного следствия лиц, которые фактически находятся под подозрением. Стало быть, как верно отмечено в решении, чрезвычайно значимо в таком случае точное и ясное формулирование адвокатом предмета поручения и объема оказываемой помощи доверителю», – отметил Мартин Зарбабян.
Адвокат АК LawGuard Сергей Колосовский полагает, что Совет АПГМ совершенно верно определил все юридически значимые моменты. «Важной для адвокатов всех регионов является оценка всех аспектов заключения соглашения с организацией в интересах сотрудников, поскольку такая форма работы ввиду большого количества дел в сфере предпринимательской деятельности в настоящее время приобрела широкое распространение. Вместе с тем далеко не везде существуют нормативные акты, подобные Разъяснениям № 12 Совета АПГМ по вопросам профессиональной этики адвоката “Об особенностях заключения и оформления соглашений об оказании юридической помощи – защиты по уголовному делу – в пользу третьего лица” (утверждены Решением Совета палаты 27 июня 2019 г., протокол № 8), поэтому в данной части решение Совета может служить неким ориентиром для действий в такой ситуации», – заметил он.
Вместе с тем эксперт высказал мнение, что нередко органы адвокатского самоуправления выносят неоправданно мягкие решения при оценке допущенных адвокатами нарушений. «В описанном случае налицо прямое предательство интересов подзащитного. Адвокат, прибывший для участия в следственном действии в ночное время, должен был осознавать, что подзащитный фактически задержан. Однако адвокат формально принял участие в допросе, после чего удалился, бросив подзащитного в расположении полицейского подразделения, не приняв никаких мер к его освобождению, после чего сотрудники полиции провели следственные действия, существенно нарушающие конституционные права гражданина, – выемку и обыск в жилище, а также очные ставки, после чего предъявили ему обвинение. Такое отношение адвоката к работе представляется совершенно неприемлемым», – подчеркнул Сергей Колосовский.
Он добавил, что в этом случае мотив действий адвоката не имеет значения, так как он не может оставлять человека после его допроса в качестве свидетеля в ночное время в полицейском подразделении. «К сожалению, с подобными случаями некачественной юрпомощи мы сталкиваемся регулярно. И очень часто органы управления адвокатских палат “жалеют” коллег, принимая во внимание их молодость, безупречную биографию и другие обстоятельства, которые никак не облегчают участь доверителя. В результате принятые меры не оказывают должного воспитательного эффекта. Полагаю, в этом аспекте имеет место ограниченность вариантов дисциплинарного воздействия, предусмотренных п. 6 ст. 18 КПЭА, – замечания и предупреждение, которые по существу принципиально не различаются между собой, и прекращение статуса адвоката, которое, конечно, является очень жесткой мерой. Возможно, стоит обсудить расширение мер дисциплинарного воздействия – например, дополнение п. 6 запретом работы по уголовным делам на определенный срок с возложением обязанности по его истечении сдачи экзамена в части уголовного судопроизводства?» – задался вопросом адвокат.
Зинаида Павлова
Источник: Адвокатская газета.