По мнению одного эксперта «АГ», требование о получении согласия доверителя – это не какая-то формальная необходимость, а способ выявления его волеизъявления. Другой также подчеркнул, что адвокат не может действовать в интересах какого-либо лица, не убедившись, что оно согласно с этим.
Совет АП г. Москвы опубликовал решение о вынесении замечания адвокату, который обратился в полицию без согласия доверителя и надлежащим образом не указал сведения о доверителях в соглашении об оказании юропомощи, заключенном с третьим лицом.
18 августа 2022 г. гражданка Ч. заключила с адвокатом М. соглашение об оказании юридической помощи нескольким гражданам, включая гражданку С. В тот же день адвокат обратился в отдел полиции с заявлением о преступлении, в котором просил возбудить в отношении Я. уголовное дело в связи с тем, что она реализовала С. контрафактную продукцию на общую сумму 2,3 млн руб. Позднее С. обратилась в АП г. Москвы с жалобой на адвоката М., в которой указала, что он обратился в полицию, не получив ее согласие на это. В связи с этим в отношении М. было возбуждено дисциплинарное производство.
Квалификационная комиссия АП г. Москвы пришла к выводу о ненадлежащем исполнении адвокатом своих профессиональных обязанностей перед С. Вместе с тем она указала на необходимость прекращения дисциплинарного производства в отношении адвоката в части дисциплинарных обвинений в том, что он перепоручил всю работу своему помощнику Р., из-за отсутствия в действиях (бездействии) М. нарушения положений законодательства об адвокатской деятельности и адвокатуре, а также КПЭА.
Адвокат М. направил в палату письменные возражения на заключение квалификационной комиссии со ссылкой на то, что С. был совершен ряд конклюдентных действий, свидетельствующих о даче ему согласия на представление ее интересов в правоохранительных органах во исполнение условий соглашения об оказании юрпомощи, заключенного с ним Ч. в интересах С. и других указанных в соглашении лиц. По мнению адвоката, конклюдентные действия С. заключались в том, что она прислала копию своего паспорта и иные сведения, которых нет в публичном доступе, необходимые для представления ее интересов. М. также указал, что другими конклюдентными действиями С. были дача ею пояснений о совершенных в отношении нее противоправных деяниях, проявление ею интереса к проделанной адвокатом работе, нахождение этой женщины в чате под названием «Садовод/Дубровка», в который он включил всех лиц, указанных в заключенном с Ч. соглашении, переписка с помощником адвоката Р., а также произведенная ею оплата оказываемой им юрпомощи.
В заседании Совета АПГМ адвокат добавил, что он и его помощник созванивались с С., выясняли у нее обстоятельства совершенных в отношении нее противоправных деяний, просили ее передать им для проведения экспертизы ранее приобретенные ею контрафактные вещи. Адвокат подтвердил факт подачи им письменного заявления в интересах лиц, указанных в соглашении об оказании юрпомощи, о совершении Я. преступления, предусмотренного ч. 4 ст. 159 УК РФ. По результатам рассмотрения этого заявления в отношении Я. было возбуждено уголовное дело, которое затем было прекращено, а после возобновлено.
Адвокат М. также отметил: С., не обжаловав ни одного из постановлений следователя, фактически подтвердила, что была согласна на оказание ей юридической помощи в рамках заключенного Ч. с адвокатом соглашения. При этом он подтвердил, что 26 августа 2022 г. его помощник Р. получил от С. сообщение об отказе от претензий к Я. и о нежелании участвовать в дальнейшем разбирательстве. Он также подтвердил, что С. не давала ему согласия на подачу в ее интересах заявления в правоохранительные органы о совершении Я. преступления.
Представитель С. – адвокат Г. согласилась с заключением квалификационной комиссии и пояснила, что соглашения с адвокатом М. об оказании юрпомощи сама С. не заключала, своего согласия на его заключение в ее интересах третьими лицами не давала, обращаться в правоохранительные органы с заявлением о привлечении Я. к уголовной ответственности адвоката М. не уполномочивала, каких-либо контактов с ним не поддерживала. По мнению С., адвокат М. действовал не в ее интересах, а в интересах иных лиц. В связи с этим адвокат Г. просила привлечь адвоката к дисциплинарной ответственности, оставив решение о ее мере на усмотрение совета палаты.
Изучив дисциплинарное производство, Совет АП г. Москвы согласился с выводами квалификационной комиссии. Он отметил, что соглашение об оказании юрпомощи, заключенное между адвокатом М. и Ч. в интересах нескольких физлиц, было подписано от имени представляемых лиц лишь Ч., при этом в нем отсутствовали не только паспортные данные представляемых граждан, но даже адреса мест их проживания или регистрации и контактная информация. Иными словами, в соглашении отсутствовали сведения о доверителях – получателях юрпомощи, которые позволяют достоверно идентифицировать и верифицировать этих лиц (в том числе и С.), в нарушение разъяснений Совета АПГМ от 7 июля 2019 г. № 12.
В решении совета также напоминается, что адвокат, заключивший соглашение об оказании юридической помощи – защите по уголовному делу – в пользу третьего лица, перед началом оказания юрпомощи обязан получить согласие лица, которому будет оказываться такая помощь. Защитнику нужно тщательно подходить к этому вопросу, исключая разумные сомнения в достоверности указанного согласия (поручения). Наиболее достоверной формой получения согласия является письменная фиксация волеизъявления лица, которому будет оказываться юрпомощь. Согласие лица, которому будет оказываться юрпомощь, может быть также получено в конклюдентной форме, позволяющей со степенью достоверности, исключающей разумные сомнения, заключить, что обвиняемый (подозреваемый) и адвокат, принимающий его защиту на основании соглашения, заключенного с иным лицом, состоят в коммуникации между собой и отсутствие отказа от адвоката свидетельствует о даче согласия на защиту.
В рассматриваемом случае, как счел совет палаты, адвокат М. проигнорировал эти обязательные требования при заключении соглашения с Ч. и оказании юрпомощи С., не получив согласие последней на это. Адвокат не привел каких-либо доводов о наличии препятствий для получения надлежащего письменного согласия С. на обращение от ее имени в правоохранительные органы. Довод М. о даче С. согласия на оказание ей юрпомощи в конклюдентной форме был отклонен как несостоятельный, поскольку он опровергается самой С., ее представителем, а также материалами дисциплинарного производства.
В решении отмечено, что оплата юрпомощи адвокату происходила со стороны Ч., при этом отсутствует указание на какую-либо причастность С. к совершенному платежу в платежном поручении. В соглашении об оказании юрпомощи нет не только сведений о паспортных данных С., но и иных сведений, позволяющих ее достоверно идентифицировать и верифицировать. Отсутствуют такие сведения и в заявлении о совершении преступления, поданном адвокатом М. При этом в своих пояснениях М. допускал получение персональных данных С. не от нее лично, а от третьих лиц.
«Наличие коммуникаций между помощником адвоката М. и С. по различным частным вопросам не меняет оценки профессионального поведения самого адвоката М., в том числе с учетом его собственных объяснений о том, что его помощник занимался лишь техническими (вспомогательными) вопросами. Получение адвокатом согласия доверителя на оказание ему юридической помощи является основополагающей профессиональной обязанностью, ее исполнение не может быть отнесено к техническим (вспомогательным) вопросам и перепоручено адвокатом своему помощнику или иному лицу, – отмечено в решении совета палаты. – Каких-либо иных доказательств наличия коммуникаций адвоката М. с заявителем С., подтверждающих, что адвокат идентифицировал и верифицировал личность С. и получил ее явно выраженное, исключающее разумные сомнения согласие на оказание ей юридической помощи, в материалах дисциплинарного производства не содержится и адвокатом М. не представлено».
В связи с этим Совет АПГМ признал опровергнутой презумпцию добросовестности адвоката М. в части этого дисциплинарного обвинения, а его вину в ненадлежащем исполнении профессиональных обязанностей перед доверителем С., выразившемся в неполучении ее согласия на оказание ей юрпомощи и обращении в правоохранительный орган с заявлением о совершенном преступлении в интересах С., – установленной. Тем самым адвокат, не исполнив вышеуказанную профессиональную обязанность, способствовал возникновению неопределенности в своих отношениях с С. Эта неопределенность, в свою очередь, послужила основанием для возникновения у заявительницы сомнений в добросовестности намерений и действий адвоката М. по отношению к ней и повлекла подачу жалобы на него. В связи с этим совет палаты вынес замечание адвокату за ненадлежащее исполнение профессиональных обязанностей. В остальной части дисциплинарное производство было прекращено.
Адвокат практики уголовного права и процесса «Инфралекс» Мартин Зарбабян отметил, что вопрос оказания юридической помощи доверителю на основании соглашения, заключенного с иным лицом, на сегодняшний день является одним из этически сложных. «Действительно, закон и этические нормы допускают это, но вместе с тем такая форма оказания помощи требует соблюдения адвокатом дополнительных требований, например получения согласия доверителя на оказание ему юридической помощи, о чем справедливо указано в анализируемом решении. Следует отметить, что требования о получении такого согласия распространяются не только на случаи защиты подозреваемых (обвиняемых) по уголовным делам, но, как демонстрирует релевантная дисциплинарная практика, положения Разъяснений № 12 Совета АП г. Москвы применимы и в отношении ситуаций, когда речь идет о представлении интересов потерпевших, на стадии проверки материалов – доследственной проверки», – полагает он.
По словам эксперта, важно понимать, что требование о получении согласия – это не какая-то формальная необходимость, а способ выявления волеизъявления доверителя. «Поэтому в качестве надлежащей формы допускается не только наличие отдельного письменного согласия, но и совершение конклюдентных действий. Кроме того, полагаю, наличие надлежаще оформленной доверенности также должно расцениваться в качестве согласия доверителя на оказание адвокатом юридической помощи. Во всяком случае рассматриваемый казус приводит к значимой мысли: “если приняли от одного лица поручение на оказание помощи другому лицу, тогда убедитесь, что получатель помощи желает этого”», – подчеркнул Мартин Зарбабян.
Адвокат АК LawGuard Сергей Колосовский назвал решение Совета АПГМ понятным и простым. «Как совершенно справедливо указал совет, адвокат не может действовать в интересах какого-либо лица, не убедившись, что оно согласно с такими действиями, что вытекает как из общих положений закона, в частности пп. 1 п. 1 ст. 7 Закона об адвокатуре, так и из п. 5 Разъяснений Совета АПГМ по вопросам профессиональной этики адвоката “Об особенностях заключения и оформления соглашений об оказании юридической помощи – защиты по уголовному делу – в пользу третьего лица” от 7 июля 2019 г. № 12. К аргументации совета я бы добавил и пп. “б” п. 4 Стандарта осуществления адвокатом защиты в уголовном судопроизводстве (принят VIII Всероссийским съездом адвокатов 20 апреля 2017 г.), содержащий аналогичное положение, а также положения ст. 430 ГК, из смысла которых также в принципе следует, что договор в пользу третьего лица осуществляется с согласия последнего», – отметил он.
Эксперт заметил, что адвокат всегда обязан сохранять «холодную голову», и каким бы правым ни казалось дело, за которое адвокату предлагают взяться, до начала работы необходимо неукоснительно выполнить все формальные действия, краеугольным камнем которых является заключение соглашения. А частным случаем надлежащего заключения соглашения является получение согласия гражданина, в интересах которого соглашение заключено третьим лицом, указал Сергей Колосовский.
«Вместе с тем при всей очевидности решения Совета АПГМ проблема несколько глубже, чем может показаться на первый взгляд. Отчасти дискуссионным является вопрос, вправе ли вообще адвокат от своего имени подавать заявление о возбуждении уголовного дела в интересах третьего лица. Лично я полагаю, что да, но вместе с тем в этой ситуации возникает, с одной стороны, риск опроса и последующего допроса адвоката, что исключает его последующее участие в деле в качестве представителя потерпевшего. Конечно, грамотный адвокат, подав заявление в интересах доверителя, откажется от дачи объяснений, однако о таком риске все-таки стоит помнить. С другой стороны, в этой ситуации возможны обвинение в злоупотреблении правом с целью обойти положения ч. 6 ст. 141 УПК о предупреждении заявителя об уголовной ответственности за заведомо ложный донос и, как следствие, постановка защитой вопроса о ненадлежащем поводе к возбуждению уголовного дела. Поэтому по возможности при необходимости подачи заявления о возбуждении уголовного дела предпочтительнее все-таки подавать его от имени самого доверителя», – убежден эксперт.
Сергей Колосовский также назвал достаточно сомнительной ситуацию, когда гражданка С., в интересах которой действовал адвокат М. без ее согласия, вдруг обратилась с заявлением о возбуждении дисциплинарного производства в отношении адвоката, да еще и заключила соглашение с адвокатом Г. о представлении ее интересов в дисциплинарном производстве. «Здесь прямо напрашивается предположение, что это сделано в интересах подозреваемого и, соответственно, организовано защитником последнего, что поднимает совершенно другие этические вопросы, которые в данном случае остались за рамками обсуждения», – предположил он.
Зинаида Павлова
Источник: Адвокатская газета.