Совет палаты пришел к выводу, что не нашли своего подтверждения заявления судьи о том, что защитник неоднократно допускал нарушения регламента и порядка, создавал обстановку нервозности, мешал суду и иным участникам судебного разбирательства.
Вице-президент АП г. Москвы Вадим Клювгант рассказал, что в данном конкретном случае уголовное дело рассматривалось судом повторно – после отмены оправдательного приговора, основанного на оправдательном вердикте присяжных, при этом в деле участвовал тот же адвокат.
27 августа Совет АП г. Москвы прекратил дисциплинарное производство в отношении адвоката М., возбужденное по частному постановлению судьи окружного военного суда, сообщается на сайте палаты. Ранее Квалификационная комиссия не обнаружила в действиях (бездействии) адвоката М. нарушений норм законодательства об адвокатуре, включая КПЭА, вследствие чего пришла к выводу о необходимости прекращения дисциплинарного производства.
Контрдоводы Совета на доводы судьи
По мнению судьи, адвокат М. в ходе проведения с участием присяжных заседателей судебного разбирательства уголовного дела по обвинению Б. в нарушение положений ст. 252, 257, 258, 334, 335 УПК, ст. 9, 12, п. 2 ст. 19 КПЭА, ст. 7 Закона об адвокатуре нарушал установленный уголовно-процессуальным законом порядок осуществления правосудия с участием присяжных, неоднократно допускал нарушения регламента и порядка в судебном заседании, создавал в зале судебного заседания обстановку нервозности, мешал суду и иным участникам судебного разбирательства всесторонне, полно и объективно исследовать имеющие значение для правильного разрешения дела обстоятельства, что негативно сказывалось на реализации сторонами принципа равенства прав по представлению и исследованию доказательств и нарушало предусмотренный законом разумный баланс процессуальных прав сторон, подрывало авторитет суда.
Так, судья указал, что адвокат М. во вступительном выступлении заявил, что подсудимый Б. «однажды имел несчастье отвезти Х. от порога дома своего брата», пытаясь оказать незаконное воздействие на присяжных заседателей и создать у последних предубежденность к доказательствам, которые будут представлены стороной обвинения. Между тем, указывается в решении, данное заявление не нашло своего подтверждения, поскольку адвокат в действительности сообщил присяжным о том, что его подзащитный не был участником банды под руководством Х., что он видел последнего лишь один раз в жизни, описав обстоятельства этой встречи.
«При этом Совет подчеркивает, что критика (в терминологии частного постановления – создание “предубежденности”) доказательств стороны обвинения является неотъемлемой составной частью осуществления защиты по делам, в которых есть спор защиты и обвинения», – отмечается в документе.
По мнению судьи, адвокат М. «в ходе судебного следствия во время допроса 29 января 2020 г. свидетеля И. предпринял попытку к выяснению роста указанного свидетеля, не реагировал на замечания председательствующего, пререкаясь, предложил поставить подсудимого рядом с допрашиваемым свидетелем для сравнения роста в присутствии присяжных заседателей, т.е. фактически разрешить вопрос процессуального характера, связанный с проведением следственного эксперимента». Однако, заметил Совет АП г. Москвы, поведение адвоката было направленно на визуализацию показаний свидетеля И., который ранее сообщал в своих показаниях, что лицо, убившее сотрудников правоохранительных органов на автомобильном рынке, было выше его ростом, тогда как рост подзащитного составляет всего 160 см.
Таким образом, заметил Совет, этими действиями адвокат М. не пытался разрешить вопрос процессуального характера в присутствии присяжных заседателей, а реализовывал позицию защиты, указывая на явные противоречия в доказательствах обвинения, что никак не может быть поставлено ему в вину.
Судья посчитал, что адвокат М., «нарушая и далее регламент судебного заседания, игнорируя рассмотрение дел с участием присяжных заседателей, в тот же день в ходе исследования протокола предъявления для опознания стал давать оценку данному доказательству, ставя его под сомнение и дискредитируя, сообщив, что свидетель И. фамилию подсудимого не сообщал». По мнению Совета, смысл заявления адвоката сводился к тому, что согласно исследованному протоколу предъявления Б. для опознания свидетелю И. последний в ходе опознания сообщил фамилию опознанного лица, тогда как в ходе допроса в судебном заседании тот же свидетель И. говорил, что он фамилию Б. ранее не знал, а узнал ее от третьих лиц только после предъявления того для опознания.
«Совет вновь подчеркивает, что задачей и обязанностью защитника в судебном заседании как раз и является указание на пороки доказательств обвинения и противоречия в них, в связи с чем такие действия адвоката, совершенные в надлежащей форме и в надлежащий момент, являются необходимыми и правильными», – отмечается в решении.
По мнению судьи, адвокат М. «30 января 2020 г. в ходе исследования объяснения свидетеля Х. предпринял попытку доведения сведений о месте проживания подсудимого Б. и мобильном телефоне его племянника, осуществляя тем самым незаконное воздействие на присяжных заседателей», а также «в ходе допроса подсудимого адвокат М., продолжая оказывать незаконное воздействие на присяжных заседателей, путем постановки вопросов довел до сведения присяжных заседателей о семейном положении своего подзащитного». Совет АП г. Москвы заметил, что в частном постановлении не указано, как сведения о наличии у подсудимого Б. жены и племянника и мобильном телефоне последнего были способны вызвать предубеждение присяжных в отношении подсудимого. При этом из выписки протокола судебного заседания усматривается, что допрошенные по данному уголовному делу в присутствии присяжных свидетели А., Т., Л., С., сообщая установочные данные, также доводили до присяжных заседателей сведения о том, что они женаты, и это обстоятельство не рассматривалось председательствующим как способное вызвать предубеждение присяжных в отношении них.
В частном постановлении указывается, что 3 февраля адвокат М. «в нарушение требований законодательства, регулирующего производство в суде с участием присяжных заседателей, желая оказать на них незаконное воздействие, при оглашении показаний свидетеля Ха. в нарушение распоряжения председательствующего о пределах оглашения протокола допроса указанного свидетеля довел сведения, связанные с выяснением наличия у подсудимого Б. кровной мести к сыну допрашиваемого свидетеля Х., хотя это обстоятельство не входило в предмет доказывания по делу и не подлежало обсуждению с участием присяжных заседателей».
Совет АП г. Москвы отметил, что в соответствии с ч. 1 ст. 243 УПК председательствующий обязан принимать все предусмотренные УПК меры по обеспечению состязательности и равноправия сторон. При этом факт наличия кровной вражды между подсудимым Б. и Х. и обстоятельства ее возникновения входили в предмет доказывания по уголовному делу, поскольку имеют отношение к мотивам действий указанных лиц, и в силу этого подлежали исследованию судом с участием присяжных заседателей. Следовательно, указанные действия адвоката были направлены на реализацию подсудимым Б. права на защиту.
Необоснованными были признаны и дисциплинарные обвинения в том, что адвокат допустил нарушение уголовно-процессуального закона при выяснении у свидетеля Ха. обстоятельств участия Б. в перестрелке, в ходе которой был ранен ее сын – Х., поскольку Б., хотя и не обвинялся в участии в этой перестрелке, однако соответствующие сведения были изложены в показаниях Ха., данных ею на стадии предварительного следствия и оглашенных в судебном заседании. Кроме того, сторона обвинения не скрывала своего намерения использовать ее показания против Б., что в дальнейшем и сделала, попытавшись вызвать у присяжных предубеждение к подсудимому.
«Не нашло подтверждения и дисциплинарное обвинение в том, что “адвокат М. пререкался с председательствующим по поводу сделанного им разъяснения о том, чтобы присяжные заседатели не принимали во внимание показания допрашиваемого подсудимого в части его фразы о том, что он “в жизни курицу не резал”, которые способны повлиять на вынесение присяжными заседателями вердикта”. Адвокат М. был вправе возразить против указанных действий председательствующего судьи, поскольку обоснованно полагал, что ими нарушаются права его подзащитного», – посчитал Совет АП г. Москвы.
В решении указывается, что дисциплинарное обвинение в том, что адвокат М., «опорочивая показания свидетеля С., которые являлись допустимым доказательством по делу, и оказывая незаконное воздействие на присяжных заседателей, стал выяснять, сможет ли последний “гарантировать, что через 13 лет даст те же показания”», не нашло своего подтверждения. Этот вопрос адвоката был направлен не на признание доказательства недопустимым, а на обращение внимания присяжных заседателей на имеющиеся противоречия в показаниях свидетеля и на обстоятельства проведения опознания подсудимого Б. по фотографии, сделанной спустя несколько лет после убийства военнослужащих, в целях последующей оценки указанных доказательств на предмет их достоверности.
«Также материалами дисциплинарного производства установлено, что все указанные в частном постановлении случаи так называемого “пререкания” защитника представляли собой либо выяснение им у председательствующего мотива принятого последним решения о снятии вопроса защитника (например, вопрос свидетелю И. о его росте), либо выяснение обоснованности сделанного председательствующим разъяснения присяжным заседателям (образное изречение, как в случае с курицей), либо разъяснение позиции защиты о порядке исследования доказательств (предъявление в ходе допроса подсудимого фотографии подсудимого, сделанной в период совершения инкриминируемого ему деяния)», – отмечается в решении.
Совет АП г. Москвы обратил внимание на то, что ст. 257 УПК не содержит запретов стороне судебного разбирательства задавать вопросы председательствующему, в том числе и для реализации стороной предусмотренного ч. 3 ст. 243 УПК права заявлять мотивированные возражения против его действий. Такими действиями защитника, осуществлявшего свои полномочия всеми не запрещенными законом способами, незаконного воздействия на присяжных заседателей не оказывалось, препятствий в проведении судебного заседания, по мнению органа адвокатского самоуправления, не создавалось.
«Адвокат М., несмотря на сложную, конфликтную ситуацию, создавшуюся в судебном заседании из-за воспрепятствования ему в осуществлении полномочий защитника, не позволял себе проявлений неуважения к суду, обращаясь к председательствующему исключительно “Ваша честь”», – подчеркивается в документе.
Совет заметил, что в частном постановлении перечислены конкретные высказывания, произнесенные адвокатом, и совершенные им действия, однако судья не указывает, положения каких именно норм уголовно-процессуального закона или законодательства об адвокатуре нарушает каждое конкретное высказывание или действие адвоката, и почему именно.
В решении указывается, что в силу презумпции добросовестности адвоката бремя доказывания дисциплинарного обвинения возложено на лицо, по обращению которого возбуждено дисциплинарное производство. Однако к частному постановлению не приложен ни протокол судебного заседания, ни какие-либо иные материалы, подтверждающие выдвинутые дисциплинарные обвинения. «При таких обстоятельствах Совет приходит к выводу о том, что презумпция добросовестности адвоката М. не опровергнута, и им при обстоятельствах, описанных в обращении (частном постановлении) судьи, не допущено нарушений норм законодательства об адвокатской деятельности и адвокатуре и(или) Кодекса профессиональной этики адвоката», – резюмировал Совет АП г. Москвы.
Таким образом, Совет прекратил дисциплинарное производство в отношении адвоката.
Сторону защиты все больше ограничивают в оспаривании доказательств обвинения
Вице-президент АП г. Москвы Вадим Клювгант отметил, что так как уголовных дел, рассмотренных с участием присяжных заседателей, мало, то и количество дисциплинарных производств, возбужденных в связи с обвинениями адвокатов в нарушении законодательства РФ, по таким делам невелико.
«У нас в этом году это второе дисциплинарное производство с подобными обвинениями, связанными с поведением адвоката по делам с участием присяжных. До этого было обращение из Мосгорсуда. Если учесть мизерное количество самих дел с участием присяжных, то можно сказать, что претензии судей к адвокатам-защитникам по делам этой категории – явление нередкое. При этом стороне защиты остается все меньше возможностей для работы: спорить с обвинением нельзя, порочить доказательства стороны обвинения нельзя, обращать внимание присяжных на противоречия в позиции обвинения тоже нельзя. Тогда что там делать защитнику? Если его подзащитный не признает вину, то как еще можно спорить с обвинением, если не порочить и не ставить под сомнения его доказательства?» – указывает Вадим Клювгант.
Вице-президент АП г. Москвы рассказал, что в данном конкретном случае уголовное дело рассматривалось судом повторно – после отмены оправдательного приговора, основанного на оправдательном вердикте присяжных. При этом в деле участвовал тот же адвокат М. «Приговор был отменен Верховным Судом по представлению прокурора, в котором все строилось на том, что защита заняла слишком активную позицию. Это было положено в основу решения ВС об отмене приговора. Соответственно, при новом рассмотрении председательствующий судья, видимо, следовал в фарватере этой же линии и всячески пресекал возможность защитника занимать активную позицию по оппонированию обвинению», – резюмировал Вадим Клювгант.
Неопределенность пределов судебного разбирательства в суде присяжных
Адвокат АП г. Москвы Сергей Насонов назвал решение Совета абсолютно законным, посчитав, что действия защитника совершены в строгом соответствии с положениями ст. 335 и 336 УПК.
По его мнению проблема, которая была отражена в решении Совета, связана с неопределенностью пределов судебного разбирательства в суде присяжных, поскольку четкое обозначение круга обстоятельств, которые могут быть исследованы или, наоборот, не могут, прямо из закона не вытекает – это результат оценочной деятельности судьи. «Именно поэтому определенные действия защитника были восприняты как выходящие за рамки пределов, в то время как это очень спорная оценка, и Совет АП г. Москвы с этой оценкой не согласился. В частности, попытка защитника оспорить достоверность показаний свидетеля предложением стать рядом с подсудимым Совет обоснованно расценил как критику достоверности этих показаний, что напрямую относится к полномочиям присяжных заседателей», – указал Сергей Насонов.
Также, посчитал он, Совет правомерно расценил действия защитника, который пытался проверить факты о якобы совершении деяния, не вменяемого подсудимому. «Это очень распространенное явление в суде присяжных, когда пытаются исследовать невмененные обстоятельства. По логике суда, если обвинение допустило такого рода суждение о якобы совершении подсудимым некоего деяния, в котором он не обвиняется, защита вообще не должна иметь права никаким образом это оспорить, потому что это не вменяется. Такая логика ущербна», – подчеркнул Сергей Насонов.
Адвокат АП Белгородской области Денис Рева отметил, что зачастую перед присяжными сторона защиты фактически ставится в бесправное положение, когда, например, суд не позволяет комментировать исследованные доказательства (хотя в этот момент защитник всего лишь констатирует содержание доказательства), ссылаясь на то, что адвокат дает оценку доказательствам. Он добавил, что почти во всех случаях обоснованные возражения защитников на действия председательствующего расцениваются последним как пререкания.
«Во всех процессах с участием присяжных, в которых я участвовал, судьи вели себя схожим образом. При этом, к обвинению отношение у суда было противоположное», – рассказал Денис Рева.
«Сам факт вынесения частного постановления и поведение судьи не повлияют на отмену приговора, так как судьи вышестоящего суда должны изучить протокол судебного заседания, контекст, в котором имели место высказывания, и дать свою оценку», – резюмировал адвокат.
Марина Нагорная
Источник: Адвокатская газета.