Дисциплинарная практика адвокатских палат по вопросам защиты по назначению очень разнообразна и отличается не только применением мер дисциплинарной ответственности, но и установлением фактических обстоятельств, признанием тех или иных действий (бездействия) нарушением. В ряде случаев тот или иной поступок неодинаково оценивается в практике разных палат. Должен ли защитник по назначению посещать своего доверителя в месте заключения под стражу? В Москве и Московской области на этот вопрос можно ответить по-разному. В Москве из-за очередей в СИЗО посетить доверителя для адвоката по соглашению – проблема, а для защитника по назначению – подвиг. В Московской же области подзащитных привозят в ИВС на несколько дней перед судом, и посетить его уже становится проще, и в таких условиях легче требовать от защитника по назначению свиданий в СИЗО, поскольку они реально возможны. И вот мы уже встречаемся с разным подходом – то, что в одном регионе требовать реалистично, в другом – выход за пределы здравого смысла.
С процессуальной точки зрения, качество и эффективность защиты по назначению объективно отличаются от защиты по соглашению. В состязательном процессе это различие возрастает всё больше и больше, потому что финансовые возможности адвокатов распределены неравномерно. Например, сегодня защитникам по назначению не покрываются расходы на обращение к специалистам. И для того, чтобы минимизировать этот качественный разрыв, необходимо комплексно подойти к решению вопроса о финансировании расходов защитников по назначению.
Очень важно, и в то же время необычно с точки зрения теории права, что источником уголовно-процессуального права стал документ негосударственной некоммерческой организации – Порядок назначения адвокатов в качестве защитников в уголовном судопроизводстве, утвержденный Решением Совета ФПА РФ. Это очень смелое решение законодателя, принятое в интересах адвокатского сообщества, поскольку Постановление Правительства РФ не смогло бы учесть всю нашу специфику. В Порядке предусмотрена диверсификация требований в регионах, включая механизм распределения дел по назначению, – автоматизированный или ручной, в зависимости от технической возможности региональной палаты.
Наблюдаются региональные расхождения и с точки зрения реализации защитниками по назначению процессуальных прав. В Адвокатской палате города Москвы достаточно быстро пришли к выводу, что адвокаты обязаны обжаловать все процессуальные решения, принятые судами в досудебном производстве, и только письменный отказ доверителя может свидетельствовать об освобождении от этой обязанности. Также, анализируя законодательство, мы пришли к выводу о том, что существует коллизия – законодатель даёт 24 часа на первый допрос подозреваемого и 24 часа на реализацию подозреваемым права ожидать своего защитника. И мы указали членам АП Москвы на недопустимость участия в процессуальных действиях в качестве защитников по назначению до истечения 24-х часов с момента фактического задержания подозреваемого.
Постепенно формировалась практика, связанная с отдельным аспектом защиты по назначению, – адвокатами-дублёрами. Большое влияние на неё оказало эпохальное Постановление Конституционного Суда РФ по делу о проверке конституционности ст. 50 и 52 УПК РФ в связи с жалобой гражданина Ю.Ю. Кавалерова, в котором суд признал указанные статьи УПК не противоречащими Конституции РФ в той мере, в какой по своему конституционно-правовому смыслу они не предполагают, что дознаватель, следователь или суд может оставить без удовлетворения заявление лица об отказе от защитника по назначению при участии в уголовном деле защитника по соглашению, если отсутствует злоупотребление правом на защиту со стороны этого лица, а также приглашенного защитника. Применение впредь данных положений ст. 50 и 52 УПК РФ вопреки указанному конституционно-правовому смыслу не допускается.
Очень тревожен вопрос с «игрой» процессуальными сроками, которой занимаются адвокаты по соглашению. Если вспомнить старый УПК, то в нем многие вопросы не были урегулированы. Огромная заслуга КС РФ состоит в том, что он, борясь за права человека, установил всевозможные рамки для процессуальных сроков – сроков содержания под стражей, особенностей их исчисления при ознакомлении с делом и прочие. Это отвечает и нашим обязательствам по Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод. На практике же мы наблюдаем стремление институт процессуальных сроков, созданный для защиты конституционных прав личности, интерпретировать под нужды защиты по конкретному делу. Это нельзя оценить как нечто процессуально противоправное, но встает вопрос о соотнесении интересов. Мы не должны забывать, что уголовный процесс – это сфера публичного правоприменения. Защита по уголовному делу – это не просто гражданско-правовое соглашение адвоката с доверителем, это и публичная обязанность адвокатского сообщества обеспечить возможность реализации государством публичной функции осуществления правосудия по уголовным делам, в том числе привлечения виновных к уголовной ответственности в установленном законом порядке. В связи с этим появляется сложный вопрос с дисциплинарным правоприменением, когда процессуальные действия совершаются на грани истечения процессуальных сроков. Например, завтра истекает срок содержания под стражей, а с ходатайством в суд обратились не за 7 суток, как предписывает закон, а вчера или сегодня. Формально у судьи 5 суток на его рассмотрение, но если судья не рассмотрит ходатайство в пределах ранее установленного срока содержания под стражей, обвиняемого необходимо безальтернативно освобождать из-под стражи. В такой ситуации возникает острейший вопрос – вызывать ли защитника по назначению при том, что адвокат по соглашению уведомлен, но не может явиться в заседание (он защитил себя больничными листами, занятостью в другом процессе, в другом регионе)? И правомерны ли такие действия в расчете на освобождение доверителя из-под стражи? Есть подход, который вменяет адвокату, назначенному судом, следующую позицию. Он обязан отказаться от участия в процессе, потому что защитник по соглашению уведомлен менее чем за 5 суток. Другой подход заключается в том, что срок обращения в суд с этим ходатайством не является пресекательным. Если бы следователь должен был ходатайствовать о восстановлении срока 7 суток, за которые он должен обратиться, тогда была бы другая ситуация. Сегодня нет однозначной оценки этим действиям, соответственно, защитник по назначению чувствует себя потенциально незащищенным во всех случаях. Если он примет участие в судебном процессе, он рискует быть привлеченным к дисциплинарной ответственности за то, что неправомерно принял на себя функцию адвоката-дублера. Если не примет участия – рискует быть привлеченным за неуважение к суду, за необоснованный отказ от выполнения обязанностей защитника по назначению. Такая дилемма создаёт опасные предпосылки для создания государственной адвокатуры. Где грань между представлением частного интереса и публично-правовой составляющей в деятельности адвоката, в том числе по назначению? Как не стать пособником в неправомерных действиях, но в то же время не подорвать доверие к профессиональному сообществу, на которое возложена, по сути, государственная функция? Это очень серьёзный вопрос, требующий выработки взвешенного и единообразного подхода. Защитник по назначению, выполняющий важнейшую конституционную функцию, сам должен чувствовать себя защищенным. А корпорация должна сохранить свою автономию от государства, и в то же время, не отрицать, что она выполняет возложенную на неё государством функцию.
Материал подготовлен на основе выступления вице-президента Адвокатской палаты города Москвы Николая Кипниса на ежегодной конференции Федеральной палаты адвокатов Российской Федерации «Адвокатура. Государство. Общество».
Фото: пресс-служба ФПА РФ.