Совет АП г. Москвы напомнил, что заключение защитником соглашения с другим адвокатом допускается, если в первоначальном соглашении содержится условие о согласии доверителя на привлечение к участию в защите другого адвоката и поименован адвокат, который может быть привлечен.
По мнению одного из экспертов «АГ», в соглашении должны быть указаны согласованные сторонами виды оказываемой юрпомощи с конкретизацией, какие именно действия и в каких именно органах (инстанциях) должны быть совершены: всю указанную в соглашении помощь адвокат должен оказать, а вот иные действия, не предусмотренные соглашением, адвокат как раз не вправе осуществлять, даже если считает, что они направлены на защиту интересов доверителя и соответствуют этим интересам. По мнению второго, является интересным вопрос о возможности оказания юридической помощи в условиях избрания меры пресечения в виде домашнего ареста, так как с учетом имеющихся сведений такая возможность была, поскольку постановлением суда не был установлен запрет на общение с доверителями.
На сайте АП г. Москвы опубликовано решение Совета палаты № 318 от 15 ноября о прекращении статуса адвоката, не оказавшего доверителю квалифицированную юридическую помощь.
Предмет соглашения
27 августа 2021 г. С. и адвокат М. заключили соглашение об оказании юридической помощи, согласно которому адвокат М. принял на себя поручение подготовить документы для представления в правоохранительные органы. Он также должен был осуществлять «юридическое сопровождение доверителя на этапе доследственной проверки, следствия и дознания, судебного разбирательства и до вступления приговора в законную силу». 21 сентября 2021 г. С. выплатила адвокату вознаграждение в размере 5 млн руб.
2 ноября 2021 г. стороны заключили дополнительное соглашение, по которому адвокат М. принял на себя поручение подготовить заявление о совершении гражданкой Г. в отношении С. преступления, предусмотренного ч. 4 ст. 159 УК, подать его в правоохранительные органы от имени С. и, в случае возбуждения уголовного дела и признания С. потерпевшей, осуществить «юридическое сопровождение доверителя на всех этапах расследования уголовного дела, включая судебное представительство в суде первой и апелляционной инстанций». В этот же день С. уплатила еще 5 млн руб. в качестве вознаграждения адвоката.
19 сентября 2022 г. С. выдала на имя адвокатов М. и К. доверенность, которой уполномочила их быть ее представителями с широким объемом полномочий, включая представление ее интересов в судебных и правоохранительных органах с правом подачи соответствующих заявлений и документов. Указание на адвокатский статус М. и К. доверенность не содержала.
5 октября и 18 ноября 2021 г. адвокат М. на основании ордера и доверенности принял участие в судебных заседаниях по гражданскому делу по заявлению С. об отмене решения Международного коммерческого арбитражного суда при Торгово-промышленной палате. В судебном заседании 5 октября 2021 г. адвокат М. заявил ходатайство об отложении судебного заседания для ознакомления с материалами дела и об истребовании из Международного коммерческого арбитражного суда при ТПП материалов дела, которое было удовлетворено. В заседании 18 ноября 2021 г. суд рассмотрел и отклонил заявленные адвокатом М. ходатайства о проведении почерковедческой экспертизы и о содействии судом стороне в собирании и истребовании доказательств, после чего в этом же судебном заседании адвокат М. огласил заявление о подложности доказательств с одновременным ходатайством о его приобщении к материалам гражданского дела, которое суд приобщил к материалам гражданского дела, указав при этом на отсутствие у суда оснований для совершения в рамках данного заявления каких-либо процессуальных действий.
22 ноября 2021 г. адвокат М. заключил с адвокатом К. соглашение об оказании юридической помощи С. Они сослались на п. 3.4 соглашения, заключенного между М. и С., согласно которому адвокат М. может привлекать соисполнителей для выполнения принятого на себя поручения. Таким образом, адвокат М. поручил адвокату К. принять на себя обязанности по совершению необходимых действий, направленных на реализацию предмета соглашения и дополнительного соглашения, заключенных с С., сохранив за собой «определение порядка, объема и последовательности действий» адвоката К.
В тот же день М. заключил с индивидуальным предпринимателем Н. договор о выполнении консультационно-аналитической работы (услуг). А 10 июня они составили акт сдачи-приемки выполненных работ об исполнении предпринимателем в полном объеме обязательств по этому договору стоимостью в размере 500 тыс. руб.
Неисполнение поручений
24 ноября 2021 г. в отношении адвоката М. было возбуждено уголовное дело по признакам преступлений, предусмотренных ч. 4 ст. 159, ч. 3 ст. 30 ч. 4 ст. 159 УК. 26 ноября его задержали, а 27 ноября ему было предъявлено обвинение. 30 ноября суд избрал М. меру пресечения в виде домашнего ареста и наложил на него ограничения и запреты: М. не мог получать и отправлять корреспонденцию, в том числе письма, телеграммы, посылки и электронные послания, общаться без письменного разрешения следователя и суда с участниками уголовного судопроизводства (за исключением защитников), а также со свидетелями по уголовному делу, вести переговоры без письменного разрешения следователя и суда с использованием любых средств связи, включая радио, телефон, телевидение и интернет, за исключением использования телефонной связи для вызова скорой медицинской помощи, сотрудников аварийно-спасательных служб в случае возникновения чрезвычайной ситуации, а также для общения со следователем, в чьем производстве находится уголовное дело, с контролирующим органом и адвокатом-защитником по уголовному делу.
Только 28 июня 2022 г. от представителя С. по доверенности – адвоката К. в ГСУ СК России по г. Москве на личном приеме было сдано подписанное ею заявление о преступлении, предусмотренном ч. 4 ст. 159 и ст. 303 УК РФ, в резолютивной части которого содержалась просьба «провести доследственную проверку, возбудить уголовное дело, признать С. потерпевшей, привлечь Г. к уголовной ответственности, принять меры к розыску и возврату похищенного у С. имущества», с одновременным указанием на то, что «об ответственности за заведомо ложный донос по ст. 306 УК РФ С. предупреждена».
4 июля С. уведомила адвоката М. о расторжении соглашения, указав на отсутствие юридической помощи с его стороны в течение длительного времени, а также на то, что «отпала потребность» в получении юридической помощи именно от него. Этим же уведомлением С. проинформировала адвоката о расторжении дополнительного соглашения и предложила возвратить уплаченное ею вознаграждение 10 млн руб.
Разбирательство в адвокатской палате
Так как адвокат М. не приступил к исполнению поручений, вытекающих из соглашения и допсоглашения в период с 27 августа 2021 г. по 26 ноября 2021 г., при отсутствии каких-либо объективных препятствий, а также самоустранился от их выполнения и, не получив на это согласия, перепоручил исполнение поручений адвокату К., С. обратилась в АП г. Москвы с жалобой. В отношении адвоката М. было возбуждено дисциплинарное производство.
Квалификационная комиссия заключила, что М. нарушил подп. 1, 4 п. 1 ст. 7 Закона об адвокатуре, п. 1 ст. 8 КПЭА как отдельно, так и во взаимосвязи с п. 4 Разъяснений № 12 от 27 июня 2019 г. Совета АП г. Москвы по вопросам профессиональной этики адвоката «Об особенностях заключения и оформления соглашений об оказании юридической помощи – защиты по уголовному делу – в пользу третьего лица».
При рассмотрении дисциплинарного производства Советом палаты адвокат М. заметил, что Квалифкомиссия неверно трактует существо меры пресечения в виде домашнего ареста, считая, что он должен был расторгнуть соглашение с С., поскольку в отношении него избрана такая мера пресечения и он не может в полной мере осуществлять функции адвоката. По его мнению, находясь под домашним арестом, в той части, в которой это требовалось в соглашении, он мог осуществлять и выполнил поручение доверителя. «Комиссия указала, что я должен был обращаться не в суд, а в правоохранительные органы… Доверитель был уведомлен об избранной мере пресечения буквально через несколько дней представителем по доверенности К., которая лично по телефону разговаривала с С. и с ее представителем Д.», – указал М. Он посчитал, что доверенности достаточно для уведомления доверителя о нахождении адвоката под домашним арестом. При этом М. не смог сослаться на нормы Закона об адвокатуре и КПЭА, позволяющие адвокату осуществлять профессиональную деятельность и исполнять принятое им поручение доверителя путем выдачи доверенности иному лицу на исполнение этого поручения.
По мнению М., переписка в период с 5 октября по 18 ноября 2021 г. подтверждает активное общение с представителем С. – Д. и с ней в перерыве между заседаниями суда, в ходе которых М. подал заявление о подложности доказательств, что является предметом поручения. Квалифкомиссия указала, что следовало обращаться не в суд, а в правоохранительные органы, с чем М. не согласился. Он посчитал, что представленная им переписка подтверждает заранее согласованную с доверителем и с ее представителем Д. позицию по обращению вначале в суд, а потом в правоохранительные органы. В частности, указал: «в переписке Д. спрашивал меня о получении возражений (отзыва) П. (ответчика); и задавал второй вопрос – буду ли я подавать кассационную жалобу на решение Т. суда. Эти вопросы подтверждают, что мое участие в деле было согласовано».
Члены Совета АП г. Москвы спросили, с какой целью М. подал в Т. районный суд ходатайство о фальсификации доказательств, которое заведомо не могло быть удовлетворено этим судом при рассмотрении вопроса об отмене решения третейского суда. М. пояснил, что для привлечения к уголовной ответственности по ст. 303 УК при фальсификации доказательств участниками гражданского процесса необходимо вначале подать такое ходатайство в гражданском процессе. Он указал, что правоохранительные органы принимают заявление о фальсификации доказательств по ст. 303 УК только после того, как данное ходатайство-заявление о подложности будет сделано в гражданском процессе. Именно поэтому подавалось заявление в рамках гражданского процесса по обжалованию решения МКАС. Если бы заявление о фальсификации было подано непосредственно при рассмотрении дела в МКАС представителем С. – Д., то подавать подобное заявление уже при обжаловании этого решения было бы не обязательно, потому что решение уже состоялось.
В рассмотрении дисциплинарного производства участвовал Д., который посчитал наиболее справедливым применение к адвокату М. меры дисциплинарной ответственности в виде прекращения статуса адвоката, поскольку он оставил С. без юридической помощи, за которой она к нему обратилась и которую он обязался оказать. «Необходимо было разобраться с фальсификацией доказательств, с подделкой документов, которая была допущена оппонентами в суде, на основании которых были вынесены судебные акты. Оставалась надежда, что в уголовном процессе можно будет разобраться с этой фальсификацией, доказать ее, привлечь к ответственности виновных лиц. Но этого сделано не было. Не было совершено никаких действий для защиты прав доверителя», – указывал представитель С.
Три месяца адвокат бездействовал, а потом перепоручил выполнение поручения
Совет признал дисциплинарное обвинение в неисполнении адвокатом М. принятых на себя обязательств по соглашению обоснованным. При этом у С. на момент обращения к адвокату М. имелись основания для поручения ему подготовки заявлений о фальсификации доказательств по гражданскому делу, в том числе с учетом имевшихся у нее заключений специалистов, выданных по результатам проведения почерковедческих исследований. У М., в свою очередь, не имелось никаких препятствий для исполнения этого поручения.
Вопреки утверждениям М., предметом соглашения являлась его профессиональная работа, направленная на возбуждение уголовного дела по фактам фальсификации документов, являвшихся доказательствами по гражданскому делу, рассмотренному Международным коммерческим арбитражным судом: подготовка и подача соответствующих заявлений в уполномоченные правоохранительные органы, а также представление интересов С. при их рассмотрении. В п. 4 раздела 1 соглашения стороны согласовали, что поручение адвоката М. охватывает его работу на стадии доследственной проверки и возбуждения уголовного дела по подготовленным и поданным им заявлениям о фальсификации доказательств, а также период предварительного расследования и судебного разбирательства по данным обстоятельствам, вплоть до вступления приговора в законную силу. Вместе с тем материалами дисциплинарного производства установлено, что адвокат М. не совершил никаких действий, направленных на выполнение принятого на себя поручения.
Совет согласился с выводами Квалифкомиссии о том, что действия адвоката М., совершенные им 5 октября и 18 ноября 2021 г. в судебных заседаниях по гражданскому делу по заявлению С. об отмене решения Международного коммерческого арбитражного суда, не только не входили в предмет поручения, предусмотренный в соглашении, но и, с учетом самого предмета гражданского дела и компетенции суда, его рассматривавшего, не могли привести к достижению искомого С. результата в виде возбуждения уголовного дела. «Довод адвоката М. об обязательности предварительного заявления о фальсификации доказательств в гражданском процессе, которое не было сделано до него, не основан на законе и, кроме того, опровергается приведенными выше пояснениями представителя заявителя Д.», – указывается в решении Совета.
Рассматривая дисциплинарное обвинение в неисполнении адвокатом М. принятых на себя обязательств по допсоглашению, Совет признал, что М. имел возможность исполнить поручение в период с 2 ноября по 26 ноября 2021 г. Имеющихся в распоряжении адвоката М. документов было достаточно для подготовки, в том числе, и заявления в правоохранительные органы в отношении гражданки Г. о совершенном ею мошенничестве в отношении С. Это обстоятельство не отрицает и сам адвокат М., указавший в своих письменных объяснениях от 13 октября, что дополнительный пакет документов по поручению, указанному в допсоглашении, ему передал в электронном виде представитель С. по доверенности Д. в день его заключения.
Совет АП г. Москвы заметил, что адвокат М. не разъяснил С. невозможность исполнения ее поручений. Более того, еще до задержания и избрания меры пресечения – 22 ноября М. перепоручил исполнение своих обязательств перед С. адвокату К., не получив на это согласие доверителя.
Разъяснениями № 12 Совета АП г. Москвы по вопросам профессиональной этики адвоката «Об особенностях заключения и оформления соглашений об оказании юридической помощи – защиты по уголовному делу – в пользу третьего лица» сформулированы обязательные для всех адвокатов г. Москвы требования, применимые, в том числе, и в ситуациях исполнения адвокатом полномочий представителя потерпевшего, гражданского истца или частного обвинителя в уголовном судопроизводстве. Из них следует, что адвокат вправе заключить соглашение об оказании юридической помощи тому же доверителю, с которым у него самого заключено соглашение, с другим адвокатом. Однако заключение такого соглашения допускается, если в первоначальном соглашении содержится условие о согласии доверителя на привлечение к участию в защите другого адвоката и поименован адвокат, который может быть привлечен, либо доверитель дал предварительное письменное согласие своему адвокату на заключение им соглашения с другим адвокатом – как конкретным, так и по выбору самого защитника. При заключении соглашения об оказании юридической помощи между адвокатами должно быть достоверно установлено, что первоначальное соглашение с адвокатом не расторгнуто, а в самом соглашении имеется условие о возможности заключения аналогичного соглашения с привлекаемым адвокатом либо имеется предварительное письменное согласие на заключение соглашения с иным адвокатом. При этом адвокат после заключения соглашения об оказании юридической помощи с другим адвокатом во всех случаях не вправе самоустраняться от осуществления защиты (выполнения функций представителя) по уголовному делу.
Поскольку в отношении адвоката М. 26 ноября 2021 г. была избрана мера пресечения в виде домашнего ареста, он не мог исполнять принятые на себя поручения. По этой причине он, действуя честно, разумно и добросовестно, должен был незамедлительно разъяснить это доверителю С. и поставить перед ней вопрос о расторжении заключенных соглашений с возвращением ей неотработанного денежного вознаграждения, указал Совет. Он добавил, что предусмотренное соглашением с С. право адвоката привлекать соисполнителей при исполнении принятых поручений вовсе не освобождало его от обязанности личного исполнения этих поручений и не давало права перепоручать их исполнение иному лицу. «Совет отклоняет как несостоятельный довод адвоката М. о том, что адвокат К. исполняла принятые им поручения С. в качестве его представителя, поскольку такой способ исполнения адвокатом поручения доверителя противоречит требованиям законодательства об адвокатской деятельности и основополагающим профессиональным правилам», – отмечается в решении.
Совет признал презумпцию добросовестности адвоката М. в данной части дисциплинарных обвинений опровергнутой, а его умышленную вину в оставлении доверителя С. без квалифицированной юридической помощи и в самоустранении от ее оказания – установленной. Он отметил, что 30 июня к М. уже была применена мера дисциплинарной ответственности в виде предупреждения, однако должных выводов адвокат не сделал. Согласившись с заключением Квалифкомиссии, Совет прекратил статус адвоката М. с правом пересдачи квалификационного экзамена через три года.
Адвокаты оценили подход Совета АП г. Москвы
Адвокат АП Московской области Сергей Макаров посчитал, что решение вновь ярко высвечивает важные аспекты, связанные с заключением соглашения об оказании юридической помощи. «Прежде всего, это проблема точного указания предмета соглашения: в нем должны быть указаны согласованные сторонами – адвокатом и доверителем – виды оказываемой юрпомощи, с конкретизацией, какие именно действия и в каких именно органах (инстанциях) должны быть совершены. Это непременное требование, имеющее важное практическое значение, с учетом того, что всю указанную в соглашении помощь адвокат должен оказать, осуществив эти действия, а вот иные действия, не предусмотренные соглашением, адвокат как раз не вправе осуществлять, даже если считает, что они направлены на защиту интересов доверителя и соответствуют этим интересам», – заметил он.
Кроме того, это проблема возможности приглашения (привлечения) адвокатом иного адвоката для оказания юрпомощи доверителю. По мнению Сергея Макарова, в решении справедливо указано, что это возможно, но лишь при условии предусмотрения этого соглашением – либо с обозначением конкретного коллеги, который может быть приглашен адвокатом, либо с уполномочием на это адвоката в свободной форме, но обязательно с согласия доверителя. Также обозначается форма такого согласия – либо указанием в соглашении, либо заявлением в простой письменной форме. «Поднят и весьма важный вопрос: может ли адвокат пригласить коллегу вместо себя, или такая возможность предусмотрена законом лишь для работы нового адвоката вместе с адвокатом, изначально обязанным по соглашению?» – отметил Сергей Макаров.
Адвокат АП Смоленской области Сергей Манойлов полагает, что адвокат действовал недобросовестно, так как не проинформировал доверителя о невозможности полноценно осуществлять защиту по причине избрания меры пресечения, а также привлек иных лиц к делу, не получив на это согласия доверителя. «Является интересным вопрос о возможности оказания юридической помощи в условиях избрания меры пресечения в виде домашнего ареста. С учетом имеющихся сведений считаю, что такая возможность в целом была, поскольку постановлением суда не был установлен запрет на общение с доверителями. В этом случае адвокат был обязан довести до доверителя возложенные на него ограничения по уголовному делу, а также проинформировать о возможности оказания юридической помощи с учетом ограничений. Так, к примеру, адвокат имел возможность консультировать доверителя, помогать в выработке правовой позиции, готовить необходимые правовые документы в интересах доверителя. И если бы доверитель выразил согласие на оказание юридической помощи в таком формате, то тогда необходима была бы корректировка условий ранее заключенного соглашения», – посчитал он.
Марина Нагорная
Источник: Адвокатская газета.