По мнению одного из адвокатов, никаких оснований для столь длительного удержания денежных средств, подлежащих передаче доверителю, не имелось. Второй считает, что Совет АПГМ последователен в своих выводах, а именно: при рассмотрении дисциплинарного производства адвокат должен быть честным. Третий отметил, что обстоятельства дисциплинарного проступка установлены верно, адвокат вину признал, в связи с чем для вынесения правильного решения следовало ответить на вопрос о возможности применения менее строгой меры дисциплинарной ответственности, чем прекращение статуса.
Совет АП г. Москвы опубликовал решение о прекращении статуса адвоката, который более года удерживал у себя денежные средства, подлежащие передаче доверителю, а также ввел ее в заблуждение относительно хода и результатов исполнительного производства путем предоставления ложной информации и сокрытия факта получения взысканных денежных средств.
Получение адвокатом взысканных денежных средств
18 мая 2020 г. адвокат С. и доверитель К. заключили соглашение об оказании юридической помощи, которым предусматривалось вознаграждение в 100 тыс. руб. за представление интересов доверителя по уголовному делу, а также 40% от взысканных с Ск. денежных средств в рамках возмещения ущерба, причиненного преступным деянием.
26 мая 2021 г. приговором районного суда г. Москвы Ск. была осуждена по ч. 4 ст. 159 УК РФ. Гражданский иск К. суд удовлетворил в полном объеме, взыскав с осужденной Ск. в пользу потерпевшей на основании иска, подготовленного адвокатом С., около 2 млн руб. в счет возмещения имущественного ущерба.
27 сентября того же года К. выдала С. нотариально заверенную доверенность на получение исполнительного листа и предъявление его к взысканию, а также на отзыв исполнительного документа и обжалование действий судебного пристава-исполнителя с правом получения присужденного имущества и денежных средств.
27 октября 2021 г. Московский городской суд оставил приговор в отношении Ск. без изменений. 3 декабря С. по доверенности обратился в интересах К. в ОСП ГУФССП России по г. Москве с заявлением о принятии для принудительного исполнения исполнительного листа от 26 ноября 2021 г., выданного районным судом, на сумму около 2 млн руб. в отношении должника Ск. в пользу взыскателя К. В тот же день С. посредством мессенджера получил от К. платежные реквизиты для безналичного платежа на банковский счет доверителя. Постановление о возбуждении исполнительного производства в отношении Ск. пристав вынес 6 декабря.
С 27 декабря 2021 г. по 15 февраля 2022 г. в ходе исполнительного производства на банковский счет С. на основании платежных поручений в счет погашения долга перед взыскателем К. было перечислено около 2 млн руб.
18 января 2022 г. С. и К. заключили соглашение об оказании юридической помощи, связанной с защитой интересов доверителя в органах ФССП по вопросу истребования долга по иску «Международная академия информационных технологий “...”. Обжалование действий должностных лиц в суде общей юрисдикции». Соглашение предусматривало выплату адвокату вознаграждения в 100 тыс. руб. не позднее 21 января 2022 г.
22 февраля того же года пристав вынес постановление об окончании исполнительного производства в связи с исполнением требования в полном объеме, установив, что взысканная сумма по исполнительному производству составляет около 2 млн руб.
13 октября – спустя более семи месяцев с момента окончания исполнительного производства и получения всех причитающихся доверителю денежных средств – С. перечислил на счет К. первую часть указанных денежных средств в размере 75 тыс. руб.; вторую часть взысканной суммы (около 154 тыс. руб.) он перечислил на счет дочери доверителя 13 марта, а 6 декабря – третью часть взысканной суммы (100 тыс. руб.) на счет К.
17 марта представитель К. – Л. – направил в коллегию адвокатов, членом которой состоял С., требование о «немедленном перечислении незаконно присвоенных» адвокатом С. денежных средств в сумме более 1,8 млн руб., перечисленных в рамках исполнительного производства. Данное требование было передано адвокату С., что подтверждалось ответом адвокатского образования от 14 июня на запрос АП г. Москвы.
20 марта представитель Л. обратился в ГУ Минюста России по г. Москве с жалобой на действия адвоката С. 22 марта С. от имени К. внес в кассу коллегии адвокатов вознаграждение в размере около 789 тыс. руб. за «взыскание ущерба, причиненного преступным деянием», на основании соглашения от 18 мая 2020 г. Также С. направил К. требование о выплате вознаграждения в соответствии с соглашением от 18 мая 2020 г., указав на невыплату доверителем вознаграждения за оказанную ей юрпомощь, и попросил произвести выплату на расчетный счет адвокатского образования.
27 марта С. перечислил на счет К. четвертую часть взысканных в ходе исполнительного производства денежных средств в размере более 754 тыс. руб. Далее С. направил К. подписанный им в одностороннем порядке акт выполненных работ по соглашению от 18 мая 2020 г., в котором указал, что стороны подтверждают оказание юридической помощи доверителю в полном объеме и надлежащего качества. Также отмечалось, что адвокат участвовал в действиях по исполнительному производству, получил от пристава взысканные в пользу доверителя денежные средства (около 2 млн руб.), из этой суммы за вычетом вознаграждения около 789 тыс. руб. за взыскание ущерба, причиненного преступлением, более 1,08 млн руб. были перечислены доверителю. Таким образом, задолженность доверителя перед адвокатом составляет 100 тыс. руб.
2 апреля К. в лице представителя Л. уведомила адвоката С. об отказе от подписания акта приема-передачи оказанных услуг. Далее К. направила С. досудебную претензию, в которой указала, что соглашение об оказании юридической помощи от 18 мая 2020 г. считается расторгнутым с момента получения С. досудебной претензии, а также предъявила требование о перечислении на ее счет более 888 тыс. руб. и процентов за пользование чужими денежными средствами в размере около 227 тыс. руб., сообщив о намерении обратиться в суд в случае его неисполнения.
Впоследствии по представлению ГУ Минюста России по г. Москве в отношении С. было возбуждено дисциплинарное производство в связи с нарушением адвокатом п. 2 и 3 ст. 5 КПЭА, выразившимся в удержании полученных в ходе исполнительного производства денежных средств, подлежащих передаче доверителю за вычетом вознаграждения, а также во введении доверителя в заблуждение относительно хода и результатов исполнительного производства путем предоставления ей ложной информации, а также в сокрытии от нее факта получения адвокатом взысканных в пользу К. денежных средств.
Совет палаты согласился с выводами квалифкомиссии, выявившей ряд дисциплинарных нарушений
21 июня Квалификационная комиссия АП г. Москвы вынесла заключение о нарушении С. положений п. 2 и 3 ст. 5 КПЭА, в соответствии с которыми адвокат должен избегать действий, направленных к подрыву доверия к нему или к адвокатуре.
С. в заседании Совета АПГМ согласился с заключением квалифкомиссии, за исключением выводов о том, что его действия несовместимы со статусом адвоката. Он не оспаривал содержание переписки с К. Удержание денежных средств, причитающихся доверителю, объяснил тем, что не был уверен, что последняя выплатит ему вознаграждение за оказание юридической помощи как по уже заключенному, так и по новому потенциальному соглашению. Он также просил учесть, что все причитающиеся доверителю денежные средства перечислял «по первому требованию», при этом срок перечисления не был установлен соглашением с К. Представитель адвоката С. – адвокат В. – в заседании совета палаты также согласился с наличием в действиях С. дисциплинарного проступка и просил при применении меры дисциплинарной ответственности учесть признание С. своей вины, а также небезупречное поведение К., которая в течение длительного времени не выплачивала вознаграждение, что послужило причиной для удержания адвокатом указанных денежных средств.
Рассматривая дисциплинарное обвинение и соглашаясь с заключением квалифкомиссии, Совет АПГМ отметил, что согласно п. 1 ст. 5 КПЭА профессиональная независимость адвоката, а также убежденность доверителя в порядочности, честности и добросовестности адвоката являются необходимыми условиями доверия к нему. Адвокат должен избегать действий, направленных к подрыву доверия к нему или к адвокатуре; злоупотребление доверием несовместимо со статусом адвоката.
В представлении ГУ Минюста РФ по Москве не содержится дисциплинарных претензий к исключению адвокатом С. суммы вознаграждения из перечисленных им К. денежных средств, взысканных в результате исполнительного производства в пользу доверителя. В ходе дисциплинарного разбирательства представитель ГУ Минюста РФ по Москве также признала профессиональное поведение адвоката С. в указанной части допустимым.
Совет палаты указал, что такая практика не противоречит и традициям российской адвокатуры. Например, в дисциплинарной практике присяжной адвокатуры в Российской империи существовал подход, в соответствии с которым «присяжный поверенный, взыскавший деньги в пользу своего доверителя, вправе удержать при передаче их последнему всю ту сумму, которая законно ему следует». В связи с этим Совет АПГМ отметил, что в силу п. 3 ст. 4 КПЭА в тех случаях, когда вопросы профессиональной этики адвоката не урегулированы законодательством об адвокатуре или КПЭА, адвокат обязан соблюдать сложившиеся в адвокатуре обычаи и традиции, соответствующие общим принципам нравственности в обществе.
В ходе дисциплинарного разбирательства было установлено: по состоянию на 27 марта доверитель К. признала, что получила от адвоката С. денежные средства в сумме свыше 1,08 млн руб. Тем не менее, несмотря на поступление с 27 декабря 2021 г. по 15 февраля 2022 г. в ходе исполнительного производства на счет С. денежных средств в общей сумме около 2 млн руб. и вынесение приставом 22 февраля 2022 г. постановления об окончании исполнительного производства, первую часть денежных средств в размере 75 тыс. руб. адвокат перечислил К. только 13 октября 2022 г. Последняя же часть в размере более 754 тыс. руб. из причитающейся К. суммы взысканных денежных средств была перечислена адвокатом лишь 27 марта после предъявления представителем К. письменного требования к С. о «немедленном перечислении незаконно присвоенных» им денежных средств. Совет АПГМ также указал, что С., удерживая в течение длительного времени денежные средства доверителя, вводил ее в заблуждение относительно хода и результатов фактически оконченного исполнительного производства и якобы предпринимаемых им действий в интересах доверителя.
Давая оценку переписке доверителя с адвокатом, совет палаты пришел к выводу, что К. систематически обращалась к адвокату с вопросами о ходе и результатах исполнения поручения, а также с требованиями о перечислении ей денежных средств, взысканных в ходе исполнительного производства. Из переписки очевидны неосведомленность К. о получении С. денежных средств, взысканных в пользу доверителя, также ее готовность и желание выплатить С. причитающееся вознаграждение. Согласно соглашению от 18 мая 2020 г. С. был обязан по требованию К. сообщать ей все сведения о ходе исполнения поручения, однако вместо сообщения доверителю достоверной информации С. систематически, до 16 января, сообщал недостоверные сведения о ходе и результатах исполнения поручения, не только скрывая от доверителя факт получения взысканных в ее пользу денежных средств в полном объеме, но и вводя ее в заблуждение относительно хода и результата исполнительного производства и предпринимаемых им действий по оказанию К. юридической помощи в данном исполнительном производстве.
Соглашение об оказании юридической помощи, заключенное 18 января 2022 г. между адвокатом С. и доверителем К., не является основанием для удержания С. денежных средств, подлежащих перечислению К. в рамках исполнения иного поручения, подчеркивается в решении Совета АПГМ. В ходе дисциплинарного производства С. не представил доказательств согласования с доверителем такого удержания. Кроме того, соглашением от 18 января 2022 г. адвокату полагалось вознаграждение в 100 тыс. руб., т.е. сумма, несоразмерная удерживаемым С. денежным средствам доверителя, полученным им в ходе оказания юридической помощи. Таким образом, С. вводил в заблуждение доверителя в течение длительного времени и не имел правовых и этических оснований удерживать взысканные в ходе исполнительного производства денежные средства К., перечислив ей основную их часть в размере более 754 тыс. руб. лишь 27 марта.
Ссылки С. на то, что денежные средства он удерживал в связи с тем, что не был уверен в выполнении К. своих обязательств, совет палаты отклонил как явно надуманные и противоречащие профессионально-этическим требованиям.
В подтверждение неисполнения К. обязательств перед ним С. представил копию направленного им доверителю 24 марта требования о выплате вознаграждения по соглашению от 18 мая 2020 г. на сумму 100 тыс. руб. Аналогичная информация о задолженности К. содержится в подписанном адвокатом С. в одностороннем порядке и направленном им 31 марта К. акте выполненных работ по соглашению от 18 мая 2020 г., в котором указано, что задолженность доверителя перед адвокатом составляет 100 тыс. руб.
Исходя из этого, Совет АПГМ подчеркнул, что С. не имел оснований удерживать несоразмерно большие денежные средства доверителя (около 1,2 млн руб.) в качестве обеспечения исполнения доверителем обязательства по выплате вознаграждения в размере 100 тыс. руб. В силу положений п. 5 ст. 16 КПЭА адвокату запрещается принимать от доверителя какое-либо имущество в обеспечение соглашения.
К. в свою очередь настаивала, что выплатила С. фиксированную часть вознаграждения в размере 100 тыс. руб. наличными, однако в ходе переезда потеряла оформленную адвокатом квитанцию. Хотя доказательств фактической выплаты указанного вознаграждения К. не представила, совет палаты отметил, что даже если бы указанная часть вознаграждения не была выплачена адвокату С., он имел правовую возможность удержать из фактически полученных им денежных средств доверителя лишь сумму, составляющую размер данного вознаграждения. Более того, эту возможность он реализовал.
В соответствии со ст. 5 и п. 1 ст. 8 КПЭА адвокат С. был обязан немедленно информировать доверителя К. о поступлении на банковский счет денежных средств, взысканных в ее пользу в ходе исполнительного производства, и перечислить их доверителю при первой же возможности за вычетом причитающегося адвокату вознаграждения.
Совет палаты добавил, что вопреки доводу С. о выплате денежных средств К. «по первому требованию» фидуциарный (доверительный) характер отношений адвоката и доверителя не предполагает исполнение адвокатом профессиональных обязанностей лишь по специальному требованию доверителя. Напротив, адвокат обязан активно и своевременно отстаивать права и законные интересы доверителя, всемерно способствуя их соблюдению и реализации. Кроме того, именно адвокат как профессиональный советник по правовым вопросам несет обязанность по четкому и недвусмысленному формулированию условий соглашения об оказании юридической помощи. В связи с этим ссылка С. на то, что срок перечисления денежных средств соглашением от 18 мая 2020 г. не предусмотрен, не влияет на оценку его профессионального поведения, но дополнительно свидетельствует о недобросовестном отношении к исполнению профессиональных обязанностей перед доверителем К. и о злоупотреблении ее доверием.
Таким образом, Совет АПГМ согласился с квалифкомиссией, признав презумпцию добросовестности адвоката С. опровергнутой, и установил его умышленную вину в нарушении п. 2 и п. 3 ст. 5 КПЭА. Совет указал, что С. недобросовестно использовал доверие К. для прикрытия и облегчения недопустимого профессионального поведения. Такое злоупотребление С. доверием К. было пресечено только после предъявления представителем доверителя письменного требования о немедленном перечислении «незаконно присвоенных» им денежных средств на банковский счет К. Лишь после получения этого требования С. выплатил К. основную часть причитающейся ей суммы взысканных денежных средств. В итоге Совет АПГМ прекратил адвокатский статус С. с возможностью пересдать квалификационный экзамен спустя три года.
Адвокаты поддержали выводы, изложенные в решении
В комментарии «АГ» адвокат, советник практики разрешения споров и банкротства BGP Litigation Руслан Петручак отметил: доверитель в доверенности может указать, что судебный пристав-исполнитель имеет право перечислить полученные в исполнительном производстве денежные средства на счет адвоката. При этом он добавил, что Совет АП г. Москвы в решении сослался на традиции российской присяжной адвокатуры, придя к выводу, что адвокат может удержать сумму вознаграждения из полученных для доверителя денежных средств. Вместе с тем при использовании удержания есть нюансы.
«Отсылки к присяжной адвокатуре не в первый раз встречаются в дисциплинарных делах, связанных с удержанием. Так, по одному из дел в 2021 г. Квалификационная комиссия АП г. Москвы отметила, что практика советов присяжных поверенных России, как правило, не признавала за присяжным поверенным ни право на удержание денег доверителя, данных ему для определенного назначения, “если бы даже у него были какие-либо не оконченные с доверителем расчеты по проведенным делам”, ни право на удержание документов должника “впредь до уплаты следуемого ему вознаграждения”. В частности, действия по удержанию вопреки желанию доверителя документов, составляющих его собственность, рассматривались как самоуправные, поскольку признавались нарушающими доверие, в силу которого документы “именно и оказались в обладании присяжного поверенного”. В данном случае адвокат получил от пристава предназначенные доверителю денежные средства и не спешил их переводить, при этом вводя доверителя в заблуждение относительно текущего статуса исполнительного производства, которое в действительности уже было окончено», – прокомментировал Руслан Петручак.
Он также отметил, что в итоге денежные средства были переведены адвокатом после многочисленных требований доверителя спустя многие месяцы. При этом совет палаты обратил внимание на соотношение размера полученных для перечисления доверителю денежных средств и вознаграждения адвоката. Так, пояснил он, размер вознаграждения был почти в 20 раз меньше суммы, полученной для перечисления доверителю. Таким образом, оснований для столь длительного удержания адвокатом денежных средств, полученных для доверителя, не имелось.
Адвокат КА «Якупов и партнеры» Егор Филин обратил внимание, что Совет АП г. Москвы последователен в своих выводах, а именно: при рассмотрении дисциплинарного производства адвокат должен быть честным. «Учитывая стилистику мотивировочной части решения, совет палаты, очевидно, не верил адвокату, а точнее, его намерениям при совершении “некорректных” действий», – указал он. «Если все обстоятельства содеянного установлены правильно, возникает вопрос о справедливости меры дисциплинарной ответственности. Не слишком ли суровая мера избрана, учитывая, что доверитель был восстановлен в правах? Сложно оценивать», – в заключение добавил Егор Филин.
Адвокат АП Санкт-Петербурга Максим Беляев считает, что обстоятельства дисциплинарного проступка установлены верно, адвокат вину признал, в связи с чем при вынесении решения следовало ответить на вопрос: возможно ли применение к адвокату менее строгой меры дисциплинарной ответственности, чем прекращение статуса, и, если да, какие смягчающие обстоятельства для этого имеются? Поскольку в решении такие обстоятельства не приведены, данное решение справедливо, посчитал он. Кроме того, Максим Беляев обратил внимание на ссылку Совета АПГМ на решения присяжных поверенных, что, по его мнению, является хорошей профессиональной манерой.
Марина Нагорная
Источник: Адвокатская газета.